В глубине прозрачного асфальта,
В грифельной шершавой глубине
Город спит одной гигантской картой,
Видя смерть кирпичную во сне.

Набожность цемента проклиная,
Связанный цементом по рукам,
Деревянным идолам и сваям
Выдыхает горький фимиам.

Он хотел бы деревом родиться,
Приносить тяжелые плоды,
А не спать в асфальтовой гробнице
В черных латах древней пустоты.

Из груди, стесненной площадями,
Он хотел бы вырвать кол времен -
Тень орла, распаренные сани
И сухие выстрелы ворон.