Ли Хант Стихотворения

Ли Хант Дума о Ниле
(Перевод с английского).

В Египте спящем, приглушившем звук,
как мысль сквозь дрёму, мчит Он, не лукавя.
И прошлое - во всём его составе -
хранят пески, лежащие вокруг:

цепочку пирамид, ряды лачуг,
Сезотриса во всей победной славе,
и радостную, цепкую в забаве
царицу, падкую до мощных рук.

Здесь властный подавляющий покой,
как будто мир покончил с толчеёй.
Здесь давит пустота невзрачных буден..

Но плещет Нил живительной водой !...
И мы в пути, покуда живы будем,
а с чем идём и что приносим людям ?


James Henry Leigh Hunt
A Thought of the Nile

It flows through old hushed Egypt and its sands,
Like some grave mighty thought threading a dream,
And times and things, as in that vision, seem
Keeping along it their eternal stands, -
Caves, pillars, pyramids, the shepherd bands
That roamed through the young world, the glory extreme
Of high Sesostris, and that southern beam,
The laughing queen that caught the world’s great hands.

Then comes a mightier silence, stern and strong,
As of a world left empty of its throng,
And the void weighs on us; and then we wake,
And hear the fruitful stream lapsing along
Twixt villages, and think how we shall take
Our own calm journey on for human sake.

Примечание.
Ли Хант (1784-1859) – английский писатель, эссеист, критик и поэт.
Был близко знаком с Байроном и Шелли. Редактировал и издавал журналы.
Автор поэм, более 40 сонетов, воспоминаний и прочего.

Ли Хант Перчатка и львы*
(Перевод с английского).

Король Франциск – знаток забав и зрелищных боёв -
пришёл в зверинец при дворце смотреть на драку львов.
Созвал он дам, привёл вельмож полюбоваться драмой.
Там сел меж ними граф де Лорж с его любимой дамой.
Их ждёт потеха из потех. Вверху, заполнив цирк, -
вся знать. Король – так выше всех. Внизу – звериный фырк.

А львы бушуют и рычат, оскаливши клыки.
Взбесились. Страшен каждый взгляд, и когти велики.
Сплетая мощь, глотая рёв, они грызут друг друга.
Всё в гуще пыльных облаков, как будто в яме вьюга.
И кровь течёт туда-сюда по прутьям и столбам.
Франциск заметил: « Господа ! Здесь веселей, чем там».

Подруга графа, вняв словам – сама огонь и зной –
стремясь затмить всех прочих дам, зажглась лихой мечтой.
Мелькнула мысль: «Мой храбрый граф, мой рыцарь, полный силой,-
пусть выкажет бесстрашный нрав, рискуя ради милой.
Король, красавцы, уйма дам – все ахнут, обомлев.
Перчатку сняв, швырну к зверям. Достань, мой смелый лев !»

Перчатка брошена в загон. «Дерзайте, милый граф !»
Ей молча поклонился он и кинулся стремглав.
Прыжок был скор, возврат - скорей. Исполнено заданье.
Потом вернул перчатку ей - уже без обожанья.
«Ей богу ! – вымолвил Франциск, - хоть чествуй, хоть злословь.
Тщеславье шлёт людей на риск, но только не любовь».


Leigh Hunt The Glove and The Lions

King Francis was a hearty king, and loved a royal sport,
And one day as his lions fought, sat looking on the court;
The nobles filled the benches, and the ladies in their pride,
And 'mongst them sat the Count de Lorge, with one for whom he sighed:
And truly 'twas a gallant thing to see that crowning show,
Valour and love, and a king above, and the royal beasts below.

Ramped and roared the lions, with horrid laughing jaws;
They bit, they glared, gave blows like beams, a wind went with their paws;
With wallowing might and stifled roar they rolled on one another;
Till all the pit with sand and mane was in a thunderous smother;
The bloody foam above the bars came whisking through the air;
Said Francis then, "Faith, gentlemen, we're better here than there."

De Lorge's love o'erheard the King, a beauteous lively dame
With smiling lips and sharp bright eyes, which always seemed the same;
She thought, the Count my lover is brave as brave can be;
He surely would do wondrous things to show his love of me;
King, ladies, lovers, all look on; the occasion is divine;
I'll drop my glove, to prove his love; great glory will be mine.

She dropped her glove, to prove his love, then looked at him and smiled;
He bowed, and in a moment leaped among the lions wild:
The leap was quick, return was quick, he has regained his place,
Then threw the glove, but not with love, right in the lady's face.
"By God!" said Francis, "rightly done!" and he rose from where he sat:
"No love," quoth he, "but vanity, sets love a task like that."

*Примечание. Этому же сюжету посвящено стихотворение В.А.Жуковского "Перчатка"

Ли Хант Абу Бен Адхем

Бен Адхем (Да почтится с ним всё племя !)
проснулся как-то раз в ночное время,
а в комнате - роскошный лунный свет,
Казалось, лилии раскрыли цвет.
И ангел в золотую книгу пишет -
внушающий покой посланец свыше.
Бен Адхем расхрабрился и спросил:
«Что пишешь ты, бесплотный шестикрыл ?»
И ангел объяснил ему нестрого:
«Здесь имена всех тех, кто любит Бога».
«А есть ли там Бен Адхем ?». – «Вас там нет !»
Бен Адхем приуныл, услышавши ответ,
но попросил: «Исполнись благодатью,
впиши, что я люблю людей-собратьев».

Что ж, ангел записал и удалился прочь,
и книгу вновь принёс в другую ночь.
Господь прочёл, назвал его примерным,
Бен Адхем стал в том списке самым первым.


Leigh Hunt Abou Ben Adhem

Abou Ben Adhem (may his tribe incrise !)
Awoke one night from a deep dream of peace,
And saw, within the moonlight in his room,
Making it rich, and like a lily in bloom,
An angel writing in a book of gold. –
Exceeding peace had made Ben Adhem bold,
And to the presence in the room he said,
“What writest thou ?” –The vision raised his head.
And with a look made of all sweet accord,
Answered, “The names of those who love the Lord”.
“And is mine one ?” said Abou. “Nay, not so”,
Replied the angel. Abou spoke more low,
But cheerly still, and said, “I pray thee then,
Write me as one that love his fellow men”.

The angel wrote, and vanished. The next night
It came again with a great wakening light,
And showed the names whom love of God is blest,
And lo ! Ben Adhen’s name led all the rest.
1838

Ли Хант Чёрный малыш.
(Перевод с английского)
Paupertas onus visa est grave

Студёный ветер. Слёзы градом
текут из воспалённых глаз.
И крупный дождь часами сряду
на коже выбивает пляс !
Счастливцы ! Дайте ж одежонку.
Спасите чёрного мальчонку.

Лохмотья сплошь заиндевели,
ледовый панцирь твёрд, как сталь.
В глазах усталость на пределе -
и тем сильней моя печаль.
Терзаться мне без передышки
из-за бродячего мальчишки !

Ужели кем-то не замечен
тот взгляд несчастной нищеты ?
Но кто ж пойдёт ему навстречу
из христианской доброты ?
О Вы ! Скопившие излишки !
Подайте черному мальчишке.

Творить добро – себе же в сладость.
Озмин всё это знал вполне.
Назначь он мне такую радость –
Как облегчил бы участь мне.
Его б, Озмина, вечно помнил
несчастный мальчуган бездомный.

Двенадцать лет – и руки-ноги
терзают все подряд ветра.
И нет Озминов на дороге.
И нет надежд сыскать добра.
А Смерть уже бежит вдогонку,
ища бродяжку-негритёнка !

Та смерть людей не огорошит.
На кладбище не завопят.
Умрёт, как загнанная лошадь.
Молился небу – небом взят.
Уйдёт из мира, где так тяжко,
счастливчик - маленький бродяжка !


Leigh Hunt The Negro-boy
Paupertas onus visa est grave.

Cold blows the wind, and while the tear
Bursts trembling from my swollen eyes,
The rain's big drop, quick meets it there,
And on my naked bosom flies!
O pity, all ye sons of Joy,
The little wand'ring Negro-boy.

These tatter'd clothes, this ice-cold breast
By Winter harden'd into steel,
These eyes, that know not soothing rest,
But speak the half of what I feel!
Long, long, I never new one joy,
The little wand'ring Negro-boy!

Cannot the sigh of early grief
Move but one charitable mind?
Cannot one hand afford relief?
One Christian pity, and be kind?
Weep, weep, for thine was never joy,
O little wand'ring Negro-boy!

Is there a good which men call Pleasure?
O Ozmyn, would that it were thine!
Give me this only precious treasure;
How it would soften grief like mine!
Then Ozmyn might be call'd, with joy,
The little wand'ring Negro-boy!

My limbs these twelve long years have borne
The rage of ev'ry angry wind:
Yet still does Ozmyn weep and mourn,
Yet still no ease, no rest can find!
Then death, alas, must soon destroy
The little wand'ring Negro-boy!

No sorrow e'er disturbs the rest,
That dwells within the lonely grave;
Thou best resource, the wo-wrung breast
E'er ask'd of Heav'n, or Heav'n e'er gave!
Ah then, farewell, vain world, with joy
I die the happy Negro-boy!

Примечания. 1.Эпиграф. В комедии Публия Теренция (195 -159 до н.э.) «Формион», акт 1-й, сцена 2-я, строки 94-95 Paupertas mihi onus visum est et miserum et grave. В переводе с латыни А.В.Артюшкова: «Никогда мне так тяжка, так ужасна бедность не казалася».
2. Озмин – один из персонажей героической драмы Джона Драйдена
(1631-1700) «Завоевание Гранады». Озмин – мужественный и благородный
человек.

Ли Хант Обращение к рыбке
(Перевод с английского)

Чудные остромордые бедняги
со странным взглядом выпученных глаз,
с холодной кровью (хоть красна подчас),
глотатели пересолёной влаги !

Среди всех бурь вы немы, бедолаги,
но верх разнообразия у вас:
кто тощ, кто толст, кто узок, кто как таз.
Безноги и бесстрастны, как коряги.

Проворные морские существа !
В какой вы пребываете заботе ?
Чем занята всё время голова ?

Бореньем духа ? Ублаженьем плоти ?
Небось, перекусаетесь сперва,
потом всё моетесь и вечно пьёте.

Leigh Hunt To a Fish

You strange, astonished-looking, angle-faced,
Dreary-mouthed, gaping wretches of the sea,
Gulping salt water everlastingly,
Cold-blooded, though with red your blood be graced,
And mute, though dwellers in the roaring waste;
And you, all shapes beside, that fishy be--
Some round, some flat, some long, all devilry,
Legless, unmoving, infamously chaste:
O scaly, slippery, wet, swift, staring wights,
What is't ye do? What life lead? eh, dull goggles?
How do ye vary your vile days and nights?
How pass your Sundays? Are ye still but joggles
In ceaseless wash? Still naught but gapes and bites,
And drinks and stares, diversified with boggles?

Ли Хант Отповедь рыбки.
(Перевод с английского)

Курьёзный монстр ! Смешней тебя - не знаю.
Взглянув, вздохнёшь. Оценишь рыбий род.
Ты – плосколиц и скалишь гадкий рот.
И голова твоя – как приставная.

Вокруг тебя земля - совсем сухая.
Ты – шест шестом, и члены все вразлёт.
и двигаешься будто обормот,
ходули под собой переставляя.

Ты дышишь в облаке сухого пара.
Как там прожить? Какая бредь и чушь
царит среди ленивого угара ?

А жизнь – в воде. Рождается из луж.
Поди же ! Уводи с собой и пару.
Сцепи с ней плавники. Ах, как ты неуклюж !

Leigh Hunt A Fish Answers

Amazing monster ! that for aught I know,
With the first sight of thee didst make our race
For ever stare ! O flat and shoking face,
Grimly divided from the breast below !
Thou that on dry land horribly dost go
With a split body and most ridiculous pace,
Prong after prong, disgracer of all grace,
Long-useless-finned, haired, upright, unwet, slow !
O breather of unbreathable, sword-sharp air.
How canst exist ? How bear thyself thou dry
And dreary sloth ? What particle canst share
Of the only blessed life, the watery ?
I sometimes see of ye an actual pair.
Go by ! linked fin by fin ! most odiously.

Ли Хант Дженни любит.
(Перевод с английского).

1.Дженни чмокнула меня,
выскочив стремглав из кресла.
Радость солнечного дня
для меня опять воскресла !

Пусть устал и стар давно,
пусть нужда и хвори губят,
хоть грущу - а всё равно
Дженни любит.

Leigh Hunt
Jenny kissed me

Jenny kiss'd me when we met,
Jumping from the chair she sat in;
Time, you thief, who love to get
sweets into your list, put that in!

Say I'm weary, say I'm sad,
Say that health and wealth have miss'd me,
Say I'm growing old, but add,
Jenny kiss'd me.

Варианты.

2.Дженни крепко обняла,
Дженни бросилась на шею.
Столько ласки и тепла -
позабыть вовек не смею !

Пусть немолод я и сед,
не блещу моим нарядом,
пусть я беден – горя нет.
Дженни рядом.

3..Дженни - пламенем ожжёт
в жарком поцелуе.
Время в памятке зачтёт
ласковость такую!

Пусть не в духе, не богат,
с сединою в чубе,
пусть болезни не щадят –
Дженни любит.

4.Дженни крепко обняла
и прильнула, ног не чуя.
Память выгорит до тла,
но не эти поцелуи !

Пусть я зол на целый свет,
пусть в долгу, как в шубе,
пусть устал, понур и сед –
Дженни любит.


Ли Хант Кузнечику и Сверчку
(Перевод с английского)

Мелкий попрыгун на солнцепёке !
Уж с июня, рад своей поре,
ты лишь слышен в полдень при жаре –
в час, когда и пчёлы – лежебоки.

И сверчок – затворник одинокий,
друг печей ! Для нас, в свечном амбре,
выдаёшь ты трели на заре
и в ночные благостные сроки.

Вы сродни друг другу, малыши.
Ты – в полях, а ты – в запечной келье.
Оба вы под солнцем хороши,

и с одной пришли на землю целью –
петь всем тем, кто чуток, - от души,
круглый год и всюду – о веселье.


Leigh Hunt To the Grasshopper and the Cricket

Green little vaulter in the sunny grass,
Catching your heart up at the feel of June,
Sole voice that's heard amidst the lazy noon,
When even the bees lag at the summoning brass;

And you, warm little housekeeper, who class
With those who think the candles come too soon,
Loving the fire, and with your tricksome tune
Nick the glad silent moments as they pass;

Oh sweet and tiny cousins, that belong
One to the fields, the other to the hearth,
Both have your sunshine; both, though small, are strong

At your clear hearts; and both were sent on earth
To sing in thoughtful ears this natural song:
Indoors and out, summer and winter - Mirth.


Ли Хант Роберту Бэтти*, подарившему мне прядь волос Мильтона.
(Перевод с английского).

Тот локон - как кудель, и дуновенья
бегут волной по мягким волосам.
Неуж в нём жизнь ? Я верю чудесам.
Наш Мильтон жив и не подвержен тленью.

Быть может, он в минуты вдохновенья,
до пряди той не раз коснулся сам,
и увидал в мечтах, как Ева и Адам
сплетают лавры для певца Творенья.

Тот локон пощадили времена.
Века текли, не тронув волокна.
Бывает: дерево - увы ! - отжило,

а цвету вековечность суждена.
Терпение ему придало силы,
и Нежность в том немало пособила.


Leigh Hunt
To Robert Batty*, M.D., on His Giving Me a Lock of Milton's Hair

It lies before me there, and my own breath
Stirs its thin outer threads, as though beside
The living head I stood in honoured pride,
Talking of lovely things that conquer death.

Perhaps he pressed it once, or underneath
Ran his fine fingers when he leant, blank-eyed,
And saw in fancy Adam and his bride
With their heaped locks, or his own Delphic wreath.

There seems a love in hair, though it be dead.
It is the gentlest, yet the strongest thread
Of our frail plant,--a blossom from the tree

Surviving the proud trunk; as if it said,
Patience and gentleness in power. In me
Behold affectionate eternity.

Справка.
*Роберт Бэтти (1763-1849) - врач-акушёр, издатель медицинского журнала.
Родился в Kirkby, Lonsdale, графство Westmoreland. Получил медицинское образование в Лондоне и Эдинбурге. Работал в Лондоне. Умер в Fairlight-lodge, в Хастингсе.

Владимир Корман, поэтический перевод, 2007

Сертификат Поэзия.ру: серия 921 № 51117 от 09.02.2007

0 | 0 | 4730 | 15.11.2024. 07:42:39

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []