Дионис

Где-то недвижимо, наполняясь пространством безгранным,
завивается куст винограда, как пряди роскошных волос – вдалеке же
глаз наблюдает: чем дальше тот глаз, тем живее и мягче воздеты
вознесённые ветви, как будто плоды им подарит сама их длина,
о совершённом и позабытом пути бесконечную память храня.

Время и расстояние кружевом пестротканым
скрадывают вещи, делают их не красивей, но – реже…
Девушка так надевает расшитое платье, цепочки, браслеты
и летит в зреющем воздухе комнаты, плоть её поглощена
пылкой, цветущей, густой тишиной – цветком настроения дня.

Расстояние меняется, самое изменчивое из веществ, и заранее
цели свои выбирает, победами легчайшими утомляется.
Сеточка мраморных вен проницает его, выпуская на волю опять
чистым, чтоб время возобновило свой путь. Что страшней этих мук:
бесконечно искать, бесконечно касаться берега лишь одного.

Кажется, ты не знаешь, какое ужасное расстояние
заставляет виться кудри твои, колени твои шептать и круглиться.
Ты наклоняешь бутон головы, и век приближается, чтобы вобрать
аромат росы и духов, оставленный в воздухе, гаснущий звук
горна в лесу, медный стебель погони. Несёт облаками его

в небо, в бурлящее бедствие синевы. К соснам он светлым воздет,
к лампам их, тянущим тусклое золото из глубины. Поднимаешь ты
руку волнистую, кисть плотяную с гроздочкой пальцев, а сверху парит
жаворонок, повторяя эти движения хрупкие, точно такие же,
пёстрые крылья его между крыльев своих держит ветер свинцовый.

Совершенные месяцы в марше бесцельном красуются, свет
и тьма, свет и тьма: так солнце мигает сквозь веток тугие хлысты.
Мы не помним потери, мы сами потеряны. Робко ржавый звенит
колокольчик на крыше столетия. Лик твой лучащийся клонится ниже,
плачущая планета, орбиту сломавшая. По плечам цвета кости слоновой

льётся вечер, полдневная речка, здесь замедлена, там быстровата.
Ладони твои – половинки плода, разделённого для осенней хвалы.
Живот словно сон, запомненный полностью, чтобы жить и дышать
долго после того, как других продадут, предадут. Расстояние, гибнущее
безропотно и ненадолго, здесь воскресает и держит сознанье твоё

в границах, поставленных лесом и даром без права возврата.
Словно ты тут сиять обречён – как наше детство, несколько дюймов
ниже уровня крови, обречено оставаться зовущим, болящим,
точно время не может уже обнадёжить, спасти расстояние,
и наша утрата вернётся. Чернильный туман размягчает и шьёт

длинной иглою блуждающего луча горящий полуночный круг.
Если правда, что каждый круг замкнётся и каждый миг воззрит
на своё отражение в озере боли, то зачем мы стремимся тогда
всё сначала прожить ? Словно цель наша – двигаться вспять не спеша.
Словно наше терпение больше не выкормит бешенства лучших кровей.

Лоскуток вялой тучи привязан к верхушке сосны: узел туг.
Тучи прочие дыбятся и расправляют свой переносной лабиринт.
Тщетно бусина грузной луны тянет цепь свою – хватка её нетверда.
Как завитый дымок, подступает на цыпочках полнопамятная душа,
над тобою склоняется, трогает прутья цветущие клетки твоей.


(автоперевод с английского)

Вланес, 2007

Сертификат Поэзия.ру: серия 790 № 50559 от 16.01.2007

0 | 0 | 2153 | 21.11.2024. 11:55:38

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []