Урок эротики (Избранное)

УРОК

Я алгебру любил. Она была
преподаваема из-под стола,
стоявшего на возвышенье класса.
И практикантка, сидя за столом,
едва ли знала что-нибудь о том,
как "а" и "б" чувствительны для глаза.

При майском солнце мартовского дня
ее нога не доставала пола.
Но пол ее так доставал меня,
что новый смысл приобретала школа.

И первый ряд был – выигрыш в судьбе,
поскольку сразу открывалась сцена.
Я понял — сущность алгебры в борьбе
не букв и цифр, а юбки и колена.

Перемножать бесстыжий икс на зет
или делить вертлявый икс на игрек
мне было нелегко при том, что свет
играл, как Феб на олимпийских икрах.

Еще мешал аквариум окна,
куда смотрела ветрено она
и где физрук, сбежавший из физзала,
торчал не зря: он был известен тем,
что был он мент по прозвищу Двучлен.
Но практикантка этого не знала.

Был март. И больше не было причин
не замечать, что под углом к науке
все делится на женщин и мужчин,
а множится на радости и муки.

И главная в природе степень – два
в том возрасте, неясном и неспелом,
когда души касаются едва
лишь пальчики, испачканные мелом.


ОХОТА

«Как гений чистой красоты»
А.С.Пушкин

Автор строки был не он, конечно.
Будем и мы протокольны впредь.
В мире есть пять или десять женщин,
ради которых стоило умереть.

Ради остальных? Стоит жить. По сути,
женщины – магнитные существа.
Газели Томсона из любопытства пасутся
прямо около прайда льва.

Чем виноват ягуар, что серна
выточена, как элитный стих?
Я бы тоже припух, наверно.
Я бы точно ее настиг.

Что писал С.А. Соболевскому
А.С. Пушкин об Анне Керн?
Можно, конечно, Керн соболезновать.
Но лучше не обсуждать ни с кем.

Лучше читать абсолютной ковки
строки. Но знать, что одну из них
гению подарил Жуковский,
не записав ни в одну из книг.



ДЕТАЛИ

На рукописях первого поэта,
на их полях растут цветы про это.
Как сорняки. Чернильные цветы –
то профиль, то фигурка, то головка,
то ножка, в стих поставленная ловко,
как знак, как гений чистой красоты.

И мы, мой друг, и мы грешны, по счастью,
не только целым баловать, но частью
заточенный конец карандаша.
То абрис, то головка, то фигурка,
то нечто, что смутило бы придурка,
но не тебя, влюбленная душа.

Вот на обложке – контурные ножки.
Неважно, чьи. Нам не известной крошки,
танцующей, по-видимому, степ.
От туфельки и детского колена
туда, наверх, где будет непременно
не то, что ты подумаешь, а текст.

Вот на полях – скрещенные запястья.
И карандаш бы посчитал за счастье
узнать, кому они принадлежат.
Неважно. Важно то, что – без колечка.
Что пальчики длинны так бесконечно,
что ноготки на дактилях лежат.

На ямбах мы найдем пейзаж отдельный –
тот самый, где обычно крест нательный,
как мельничка с голландского лубка
промеж холмов. Но мы искать не будем
других красот, присущих женским людям –
их не смогла нарисовать рука.

Но торс она уже нарисовала.
И этот переход в изгиб овала
не то, что ты подумал, а сосуд,
чьи линии влажны, как бедра амфор,
которые, как бы заметил автор,
на головах невольники несут.

Но чаще всех частей мы чертим профиль.
Ничей. С короткой стрижкой. И как профи
исследуем прекрасные черты.
Как будто мы хотим для пользы дела
понять, что в отвлеченной части тела
нам говорит о власти красоты,

что будет золотым сеченьем, светом.
А то, что ты подумаешь при этом –
дерзай себе, имей себе в виду,
когда душа, смущенная похоже,
придет к тебе на ветренное ложе.
Или ко мне. На счастье и беду.




НЕЭРОТИЧЕСКИЕ СНЫ

Когда в горах сошли лавины,
укрылись лыжники и мы
в отель с названием невинным
«Неэротические сны».

В отеле, в номере нетесном
висел на выступе стены
этюд с названием нечестным
«Неэротические сны».

Приемник, точно некто третий,
с ума сошедший от луны,
играл нам блюз с названьем этим –
«Неэротические сны».

И даже на снегу постели,
как две проталинки весны,
чернели штампики отеля
«Неэротические сны».

И от намеков, что теснились
вокруг и были неясны,
всю ночь нам снились, снились, снились
неэротические сны.


СОГЛЯДАТАЙ

Колеблемый дыханьем свет свечной
не исказит твоей красы слепящей.
Я говорю себе в тиши ночной:
нехорошо подглядывать за спящей.

Но в том и сласть, что существует власть
беспомощности, обнаженной взгляду.
Так вор музейный смотрит, не таясь,
на спящую на полотне наяду.

Когда-нибудь я расскажу тебе
как ты спала, а я смотрел на это.
И разбудить подробности в судьбе
мне не хватало воздуха и света.



МАРТ

Горничная, которую я просил не убирать кабинет,
все равно заходила и спрашивала что-нибудь вроде:
– Что вы думаете о природе? Я думаю, что нет.
Хотелось сказать ей все, что я думаю о ее природе.

Был март. Не работалось. Как запечатало сургучем.
Шли не снега, а счета. Таяли не расходы, а приходы.
Что я думал о природе? Я отвечал, что отвлечен
множественной беременностью природы.

Полагая, что я опять где-нибудь влип,
горничная делала понимающие глаза и уходила.
В городе еще снимался последний февральский клип,
но в природе уже что-то происходило.

Я всматривался во двор, завешенный мерзлым бельем,
под которым аварийно выла сиамка.
На пустыре **** отоваривалась кобелем.
За пустырем лежала терра, как бесконечная самка.

Она открывала верха муравьиных коммун,
выбивала из нор затычки, заначки, колючки.
На каждом квадратном метре зарождался канун
молекулярной вязки, атомной случки.

И там, куда шли борозды северной широты,
где еще стояла река, но лед уже был провален,
поднимались холмы… нет, беременные животы
с пигментными пятнами множественных проталин.

За ними садилось солнце, сжигая последний снег
и напрягая вольтаж воздушного фронта.
Как будто гигантский скиф или печенег
уходил за тетиву горизонта.

Он удалялся на ночь – белый холодный круг,
как сделавший свое дело в самом начале года.
Он был мне не то чтобы враг и не то чтобы друг,
но точно хозяин терры. И точно мужского рода.



РАЗГОВОР

В этом маленьком кафе нет окон.
Вместо них – аквариумов свет.
Вроде стол стоит на дне глубоком.
Вроде шансов нет.

Через фильтры сигареток нервно
мы сосем не дым.
Так мы дышим под водой, наверно.
Так мы в кровь едим.

Выдыхая кольца или клубы
через ноздри или через рты,
рыбьи мы приоткрываем губы,
рачьи гнем хвосты.

Пузырьки ответного азота
рвутся кверху, на простор.
Если сквозь стекло нас видит кто-то,
думает, что – спор.

Мимо проплывающая рыба
как бы тоже хочет знать…
Но ни крика за столом, ни хрипа.
Нечего сказать.


КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Спит укрытая снегом здешняя Беверли Хиллз.
Бас алабая извне – как через стекло на вате.
Так отвернуться, как мы, возвратившись из,
может быть, можно только на льду кровати.

Смысл холостой берлоги тем, поди, и хорош,
что иногда остаешься один ночами.
Хочешь – молчишь, хочешь – вдруг заорешь,
хочешь – поговоришь с вещами.

Спи, моя радость, усни, дуйся, отворотясь.
Нам бы на пользу пошло переспать в разводе.
Вроде прочнее всего - пунктирная связь
в нашей с тобой природе.

Если даже обняться во сне в одно на двоих
горизонтальное танго неандертальцев,
все равно у каждого сны отдельно свои.
Как отпечатки пальцев.


О ГЛАВНОМ

Вся загадка живой природы или не вся,
но она такова – хоть на земле, хоть на луне:
возле мужчины женщина должна проходить, тревожно кося:
кто его знает, что у него на уме.

Если она коснется локтем или плечом,
это – уже разряд. Если бедром – война.
Кто-нибудь из двоих, как правило, обречен,
ибо природа любви двойна.

Закрывая тему войны полов меж людьми,
я бы добавил, что победитель есть.
Это не он и не она, а плод любви.
То есть благая весть.


О.

Я знаю, что не знаю, как мне быть.
Мне хорошо с тобой и это плохо.
Мне странно, что не странно мне любить
запретный плод. Ты не моя эпоха.

Мне не смешно, что мне в мои года
так захотелось жить, что сносит крышу.
И хорошо лишь то, что никогда
тебя я повзрослевшей не увижу.


ПРОСТИ

Из прощенных воскресений – это
я хотел бы в темном доме провести.
Кто вернулся, не включая света,
тот и говорит: прости.

Это – маленькое слово в русской речи.
Но в словах решает все не габарит.
Кто сильней, кто фаворит при встрече,
тот и говорит.

В то, что оба без греха и края,
в это верят только дураки.
Двое белыми одними не играют
даже в поддавки.

Белый цвет – он твой. Но в день прощенный
для ничьей на досках бытия
первым ходит тот, кто выбрал черный.
Пусть им буду я.

   © Все права защищены

Дозорцев Владлен, 2006

Сертификат Поэзия.ру: серия 983 № 50135 от 25.12.2006

Избранное | 0 | 10 | 11707 | 22.11.2024. 04:34:29

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []