Уж лучше бы ты, Коба, стал монахом -
целее были б жены, мир их праху.

Под гимн вставало солнце над Гулагом -
послушная заря кровавым флагом,
окурком Беломора в сучьи морды -
"Союз нерушимых республик свободных..."

Дед в болтовне дошел до высшей меры,
а папу принимают в пионеры -
на галстуке значок, на икрах гетры.
В потемках вороненые кареты
увозят на Баилов имяреков,
в тюрьму, где Сталин притворялся зэком.
Пришел черед и этим притворятся,
не то НКВД расплющит яйца:
германские наймиты, уклонисты -
"Броня крепка и танки наши быстры…"

Вот папу принимают в комсомольцы -
штампуются копеечные взносы
в пахучей книжке с триединством фарса -
Вождь Первый, Вождь Второй и грива Маркса.
Деревню обрекли сдаваться в город -
три колоска расстреливают голод.
И не Краснеет Армия от чуши -
"Нам нет преград на море и на суше..."
Война рождает новых полководцев -
капралы не щадят солдат для горца,
обогатив стратегию сражений -
топить полками печи окружений.
Победа спишет, Сталин не осудит,
Россия головами не убудет

А папа пишет клятву особисту -
погибну я - считайте коммунистом.
Хотел сказать перед окопом Ганса -
что, мол, живым я партии не дамся,
и с криком шел в последнюю атаку,
вождя народов посылая в раку,
за черные глаза в седой оправе,
за то, чтоб целым возвратиться к маме,
за деда и английскую разведку,
за бабушку Сато, сестренку Светку,
за пацанов обломанные крылья -
"Мы рождены, чтоб сказку сделать былью..."

А может хорошо, что ты не стал монахом -
империя всегда произрастает страхом.
На родине тиран, как правило, мессия,
Россия всё простит, но только не бессилье.