Огибаем без усилий острый риф мы,
распускаем и себя и паруса.
И полощутся по ветру смыслорифмы,
стихотексты и другие словеса.

Ой ты, гой еси, моя литература!
Рябчик жирный и порою ананас.
Не цензура нас волнует, а цезура,
и зудит, как в анекдоте Гондурас.

Расползаются картонные скрижали.
Ежедневно все меняется, едрить.
Евтушенко старомоден, как Державин.
Что о Кедрине тогда уж говорить!

Мы подняться ввысь, конечно бы, хотели.
Жить, подобно вознесенским, невтерпёж.
Но о том, как бесы вьются средь метели,
на компьютере, увы, не наберешь.