День начинается ни рифмами, ни музою,
а скверным чаем,джазовою музыкой,
трамвайным лязганьем,вчерашнею газетою,
открытой форточкой,прогорклой сигаретою.
День развивается,наглеет,онанирует,
стучит,орет,ворует,финансирует,
красуется церковными уборами
и скалится дубовыми заборами.


Почти зима.Деревья облысевшие
распугивают свору,прилетевшую
ворон на голове Иван-царевича.
И в бурой раме лес,как холст Малевича.
Амурчики метают ветки-дротики
в капеллу ниш,соседствующей готики.
Спешит народ в кожзаме,словно викинги,
кто в гастроном,кто в бани,кто на митинги.


Звенят ключи и мелочь за подкладками.
И небеса завернуты облатками
пунцовых туч.Всевышний на диванчике
из тех же туч , как-будто с одуванчиков
сдувает снег,забеливает улицы,
из подворотен выпившие уллисы,
не отыскав итак, стремятся заново
в беспамятстве достичь в закате зарево.


Проспект облит коричневыми смолами
огней рождественских. Наполнены глаголами
колокола и поезда курьерские.
Такие мысли возникают дерзкие,
что хочется быстрей от них избавиться.
Подземка от людей кричит и давится.
Ступеньки лестниц оглушают гаммами,
и занавески в окнах амльгамами


захватывают чьи-то отражения -
веселая игра воображения.
Акаций замороженные амфоры.
Наполнен воздух запахами камфоры.
И облако,подкрашенное брюквою
над городом плывет заглавной буквою
согласною,во всем есть согласованность.
Я чувствую внутри себя раскованность.


Смотрю,как на восток бредут поломники,
ловлю "Свободу" в радиоприемнике.
Я поднимаюсь выше крыш и падаю,
переселяюсь из Милана в Падую.
Ныряю я во времени течение,
я обожаю танго ног черчение.
Я радуюсь,что жизнь не мной разгадана,
покусывая дым холодный ладана.


Так, находясь в бескрайней территории,
я праздную конец земной истории.
День изчезает,словно междометия.
На этот раз мы снова не заметили
на небе ни окружности,ни конуса,
ни медленно ступающего хроноса .
И пешеходы будто огорошены,
порхающей безмолственно порошею.