ВОЙНА. ФРАГМЕНТЫ ОБЩЕЙ ПАМЯТИ

Цикл стихотворений

Фрагмент первый:
ИЮНЬ 1941-го

Тополя.
И глазницы умолкших дворов.
Не слыхать
топоров.
Никого – на полях.
Лишь пылит
по дороге пехота
подошвой нестертой.
Соль земли серебрит гимнастерки.
Полыхает полынь
там, где швы
меж холстин огородных.
По России пехота пылит.
И – еще ни одной похоронки…


Фрагмент второй:
ГОЛОД. 1941 год. ХАРЬКОВ

Ворона рухнула на снег.
Заржал охранник, перезаряжая карабин.
И мерзлый смех
костляво
в воздух бил.

Затвор проклацал.
Каблуком
снежинки сплющивая в треск,
шагнул охранник. Под окном
в снегу чернел вороны крест.

Зашел за угол полицай.
Мне руку молча стиснул брат.
Скользнуло мукой по лицу –
пора!

И пусть нас не минует суд
за то, что так хотелось жрать!
А нам светил вороний суп,
предчувствием нутро сжигал

лиловый запах потрохов.
…Рванули с братом в переулок,
таща ворону за крыло.

На снег стекала кровь из клюва…

Фрагмент третий:
ВОСПОМИНАНИЕ О г. БОГУЧАРЕ 1942-го

Итальянцы
винтовки, ремни, сапоги побросали.
С пацанами играют в футбол итальянцы.
И глядит весь базар, и ватага босая
мяч тряпичный гоняет.

И глядит весь базар, затаённо замолкнув,
как солдаты пилотками лбы вытирают,
как чужие солдаты
смеются и чистят лимоны,
и смеются, и корки на землю швыряют.

А за школой
на площади,
рядом, за школой,
три столба П-образно –
обструганных –
врыты.
Неминуемым, страшным, слепым алфавитом –
Три столба.
И повсюду –
лимонные корки…
лимонные корки…
лимонные корки…

Фрагмент четвёртый:
СЕГОДНЯ МНЕ
ИСПОЛНИЛОСЬ ТРИНАДЦАТЬ

Повешенный
на балконе второго этажа,
видимо, был невысокого роста,
потому что
до нашей форточки
доставали только его ботинки.
И когда
его разворачивало ветром,
было видно,
что на правом его ботинке –
тонкий коричневый шнурок,
а на левом –
обычная бельевая веревка…

Фрагмент пятый:
САЖЕНЦЫ

Матвей…
Степан…
Игнат…
Серафим…

Когда ей
принесли четвёртую похоронку,
она сидела в хате,
положив руки на черную столешницу,
и Таньке-почтальонке,
жалобно позвавшей из сенцев:
«Тетка Прасковья,
тетка Прасковья…» –
выдохнула в ответ
глухо и непонятно:
– Колышков,
колышков-то хватит?

А потом
Осторожно, как младенцев,
носила в огород из сарая
охапки
березовых саженцев,
расправляла в лунках
подрагивающие корневища
и,
засыпав их,
вгоняла обухом топора
рядом с каждым саженцем
сосновый колышек,
и белой льняной полоской
связывала две тонкие вертикали –
живую и неживую.


А после,
закончив всё это,
направилась было в хату
да вдруг охнула,
привалилась к стене
и,
выгибаясь всем телом,
неловко запрокинув голову,
немым криком
стала оползать вниз,
заталкивая в рот
конец платка
и сдирая спиной
облупившуюся штукатурку…


Фрагмент шестой:
КУЗНЕЦ

А в кузне свет горел вторую ночь,
и наковальня медленно звучала,
и колокольной глыбой величайшей
звон вкатывался в каждое окно.
А кузнеца жена
сидела у порога,
и вздрагивали в горестной горсти
две серые слепые похоронки.
В дверь кузницы
сосед, угрюм и тих,
стучал и звал:
«Антип… Антип… Антип…»
К ногам щенок выстреливал, дуря.
И снова молот в нервы ударял,
как будто сотня скорбью слитых горл…
Лишь утром смолк.
И мы зашли под эту кровлю.
Дышал
лиловостью последней
стывший горн…
И обратил кузнец
к нам лик безкровный.
И трудно из угла молчал.
И трезво.
А рядом с ним
стояли у стены

два воина
железных.

И шепот черный
с губ сронил Антип:
«Вот, мужики, –
сыны с войны вернулись…»

первая половина 80-х

Станислав Минаков, 2006

Сертификат Поэзия.ру: серия 647 № 45781 от 22.06.2006

0 | 3 | 3183 | 19.04.2024. 11:37:36

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []