Он на странную птицу похож:
Шляпа, нотная папка под мышкой,
Всепогодный смешной макинтош
И воронья походка вприпрыжку.

Но смеяться над ним — не резон;
Взгляд спокойный и профиль упрямый,
Шляпа вверх! Церемонный поклон,
Предназначенный встреченным дамам.

Днем, вернувшись с уроков домой,
Пообедать забыв, непременно,
Нервный, полубезумный, седой,
Он играет сонаты Шопена.

Синим вечером царствует Бах –
Гул пространств в глубине фортепьяно,
Словно весть о далеких мирах,
Где прописан чудак постоянно.

Узловатые руки. Артрит.
Но каким-то усилием воли
Он играет, окно отворив.
Ярко. Радостно. Словно без боли.

С Амадеем встречает рассвет.
Моцарт очень хорош на рассвете.
Менуэта вплетен силуэт
В росы, запах сирени и ветер.


* * *

Нет, смеялись. Все больше — любя,
Если, слыша фальшивые звуки,
Выходил он порой из себя
И картинно заламывал руки.

Да. Смеялись. Бывало не раз.
Если русским веселым студентам
Пел он русский старинный романс
С очень сильным латышским акцентом.

Он ушел уже года как два.
Все уйдем мы в иную обитель.
Слышу музыку. Память жива.
Долгой памяти, добрый учитель.