В пол-уха ночь и натощак с утра,
но цепь не трёт и полная свобода,
и лаз есть – под штакетник огорода
к дворняге из соседнего двора.

Он со времён щенячьих уцелел,
а должен был, в собаку вырастая,
как всякий пёс, сперва прибиться к стае,
потом попасть под плановый отстрел.

Он уцелел и стал таким, как есть:
его клыки – губою двинет – жутко!
Других собак спасала в холод будка,
его своя, плотней, чем волчья, шерсть...

Но псы не могут перейти предел.
В снег ткнётся мордой, не осмыслив толком,
что прожил жизнь наполовину волком,
а на цепи жить так и не сумел.