Наводнение на Неглинке

Дата: 22-05-2006 | 17:51:30

I.

Брюхатая туча срослась с брусчаткой,
Накрыла подолом ориентиры,
Впечатав по крыши чугунной пяткой
И бани, и лавочки, и трактиры.
Наткнувшись на шпиль в моросящей ряби,
Фуражку смахнув набекрень бараку,
Ненастные настежь разверзла хляби
И ринулась в уличную клоаку.

Проснулась Неглинка под древним сводом,
Наверх постучалась из-под настила,
И, волю даруя подземным водам,
Их вспенила, взбила и в пляс пустила.
В затеянной засветло суматохе
Раздулся и схлынул проезд Неглинный.
С Трубы, по Цветному, от Самотеки –
Помчались потоки реки былинной.

Меж бочек и дров в мутной стае брызг
Плыл саван сосновый струганный;
Извозчик тащился, продрогший вдрызг;
И до смерти перепуганный
Шагал мужичок, проторяя путь
Дощечкой, щербатой щепою,
Себя, дурачинку, то в лоб, то в грудь
Увечною тыча щепотью.

II.

Хитрованец сирый Василий Ситин –
Сума да рогожка, картуз примятый –
Темниц пересыльных вчерашний сидень,
Теперь «Пересыльного» завсегдатай,
Заснул под оградкой, согревшись штофом.
Последний-то лапоть дохнул на ладан,
Сюртук-то фартовый: рукав заштопан,
Рубаха из ситца, да бок залатан.

Его на Неглинке видали редко,
А впрочем, подолгу ль таких упомнишь.
Сновал с ним мальчонка-четырехлетка,
Родная ль кровинка, не то приемыш –
Задорно поющий, просящий ловко,
Стреляющий в праздник пятиалтынный.
Была озорному тесна Хитровка,
Ильинка, Охотный, Арбат, Неглинный.

Очнулся бездомник, когда промок
Насквозь и проспался даже, но,
Проснувшись, припомнить никак не мог
Чего-то до дрожи важного.
Полушка в кармане, дыра в другом,
Головушка — тож на месте. Вот
Когда бы не дождь, да еще кругом
Бурлящее вертит месиво –

III.

Густое, как сладкий старухин сбитень,
И черное, словно старуха-осень.
И вдруг осененный Василий Ситин
Ломает картуз и бросает оземь:
Портянка распуталась — не заправишь
Кривою рукою. Худые вести.
— Мартынка! Чертенушка, с ним вчера бишь
От городового мотали вместе.

Проспал, проворонил, вот дал-то маху,
Дурак, не сберег, не видать Мартынки!
Знал некогда Ситин слепую Маху,
Дитем разрешившуюся на рынке.
Ходили хитровские злые слухи
Про то, как в крещенскую сучью стужу,
По снегу влача ее к повитухе,
Решили: на кой та — отдавшей душу.

А после — мальчишку нашли впотьмах.
Обмыв сироту московскую,
В парше и помоях, в срамных домах
Вскормили тряпичной соскою.
И так полюбили: к чужим дворам
С орущим кульком подруженьки
Ходили — выпячивать хворь и срам,
Прося для пропою душеньки.

IV.

Шло время. В угоду базарным шавкам,
Найденыша сдали к дельцу Ереме.
Ерема шнырял по домам и лавкам,
Смышленый Мартынка — стоял на стреме.
Когда же накрыли — и как простить им –
Мартына столкнули с покатой кровли.
Да насмерть вцепился Василий Ситин –
Калека, подручный при псовой ловле.

Река поднялась в полтора аршина.
Утоп аль удрал постреленок прыткий…
Поплелся бродяга искать Мартына —
По пояс в Неглинке — похлестче пытки.
Уж он пацаненка свистал и кликал,
Молил Христом-Богом, грозил расправой,
Час от часу больше чернея ликом,
Крестясь на церквушки — беспалой правой.

Хмельной и измотанный, кроя так,
Как каторжные обратники,
Протиснулся к баням: «цена — пятак»,
Проситься под кров в предбаннике.
И тут-то кольнуло, зажгло в груди,
Вдохнуть — не хватило воздуху.
Водицы нахлынуло — пруд пруди,
По ней — без сумы, без посоху

V.

Блаженный и светлый, не нищий злыдень,
Сутулый, как дьякон в часы прогулок –
Брел желтобородый Василий Ситин,
И — канул навеки, свернув в проулок.