Перед домом, окрашенным палой листвой,
прозревая сплетение лет между брёвен,
заколоченной старости детской рукой
я касался… И сруб был на ощупь неровен
даже в срезе… и холоден… Стыла рука,
белым мхом покрываясь, срастаясь с печалью
одиночки – осинового старика,
невзначай растревоженного изначальем.