(I) – сразу

Когда чертовщина ползёт по Москве,
и каждый рассвет одинок, как последний,
идущий к потёмкам, и теплится свет
светила, чей профиль, как противень медный –
пруды патриаршии брошены в сквер:
они за решёткою будут безвредней...
В такое-то время – ты! – сделалась ведьмой?!..
Когда чертовщина летит по Москве?!!..
В короткой записке – враньё и издёвка –
должно быть, писала ты навеселе.
Я знаю, к кому улетела ты, ловко
круша фонари, на своём помеле!
А я возвратился из командировки
и – нет тебя. Только листок на столе.


(II) – поразмыслив

Пока газеты шелестели, взывая к классовой войне,
летели светлые недели в арбатской лёгкой тишине.
Бил в окна май зелёной масти, план перекрыв по листажу.
Мещанское, но всё же счастье зажгло, казалось, абажур.
Пока вполсилы миллионы ложатся в ров за рядом ряд,
горят Арбатом лампионы, а рукописи – не горят,
и в скучной сутолоке службы, между планёрок и речей,
единственный твой профиль нужный вставал из пепла чертежей.
Но пробил час нечистой силы, всплыло весомое дерьмо,
и чёрным вороном настигло меня безумное письмо.
О как прозрачен шифр твой детский: «Я стала ведьмой. Не ищи».
Да как найдёшь тебя в советской полярной ночи и глуши!
Ни гром, ни ветер не ответят, где труп твой – сколько бы ни звал,
и даже дьявол не ответит за то, что правит этот бал.
Лишь пляшет мразь поганой стаей, круша сознаньем бытиё,
и всё живёт и побеждает афёра вечная её.

1984