Жозе-Мариа де Эредиа Ваза и др.

Ваза
Жозе-Мариа де Эредиа
(Перевод с французского)
Le vase
Jose-Maria de Heredia

Отменнейшая кость и славная работа.
И всё до мелочей в резьбе отражено:
Медея и Ясон, волшебное Руно,
Колхидские леса и топкие болота.

Вот Нил, отец всех рек, исполненный дремоты.
Вакханки на пиру без меры пьют вино
и, связками гроздей украсив заодно
распряженных волов, танцуют без заботы.

Вот всадники внизу. Меж ними жаркий бой,
А дальше – на щите – поверженный герой.
Рыдают старики. И мать скорбит без меры...

Две ручки по бокам. Они не без затей.
Опёршись на края округлостью локтей,
из вазы жадно пьют грудастые химеры.

Le vase

L'ivoire est cisele d'une main fine et telle
Que l'on voit les forets de Colchide et Jason
Et Medee aux grands yeux magiques. La Toison
Repose, etincelante, au sommet d'une stele.

Aupres d'eux est couche le Nil, source immortelle
Des fleuves, et, plus loin, ivres du doux poison,
Les Bacchantes, d'un pampre a l'ample frondaison,
Enguirlandent le joug des taureaux qu'on detelle.

Au-dessous, c'est un choc hurlant de cavaliers ;
Puis les heros rentrant morts sur leurs boucliers
Et les vieillards plaintifs et les larmes des meres.

Enfin, en forme d'anse arrondissant leurs flancs
Et posant aux deux bords leurs seins fermes et blancs,
Dans le vase sans fond s'abreuvent des Chimeres.

Жозе-Мариа де Эредиа
Ариадна
(Перевод с французского)
Jose-Maria de Heredia
Ariane

Под чистый звон кимвал, под звучный медный гром,
на тигре возлежа, красивая,нагая,
Царица видит въявь, как, берег оглашая,
к ней Оргия идёт с Божественным Вождём.

А мощный зверь готов прогнуться хоть кольцом,
под милой госпожой торжественно ступая.
Его ласкает длань. В ней плётка золотая.
И тигр, рыча, грызёт цветок над поводком.

Волна её волос – на шкуре светозарной,
как разный виноград – гроздь чёрная с янтарной.
В рычанье зверя ей вдаваться недосуг.

Она совсем пьяна. Пора сыскать обитель.
Теперь кже забыт неверный прежний друг.
К устам готов прильнуть Великий Укротитель.


Ariane

Au choc clair et vibrant des cymbales d'airain,
Nue, allongee au dos d'un grand tigre, la Reine
Regarde, avec l'Orgie immense qu'il entraine,
Iacchos s'avancer sur le sable marin.

Et le monstre royal, ployant son large rein,
Sous le poids adore foule la blonde arene,
Et, frole par la main d'ou pend l'errante rene,
En rugissant d'amour mord les fleurs de son frein.

Laissant sa chevelure a son flanc qui se cambre
Parmi les noirs raisins rouler ses grappes d'ambre,
L'Epouse n'entend pas le sourd rugissement ;

Et sa bouche eperdue, ivre enfin d'ambroisie,
Oubliant ses longs cris vers l'infidele amant,
Rit au baiser prochain du Dompteur de l'Asie.


Жозе-Мариа де Эредиа
Вакханалия
(Перевод с французского)
Jose-Maria de Heredia
Bacchanale

На Ганге слышен вопль и дикий рёв тигриный.
Пленённое зверьё сломало напрочь клеть
и зарезвилось вскачь – назад не запереть.
Вакханки – наутёк от резвости звериной.

Растоптан виноград, корзина за корзиной.
И когти и клыки у тигров стали рдеть.
У женщин на боках как пурпур эта снедь.
На шкурах у зверей по цвету спорит с глиной.

Под кожею менад сквозь блещущий загар
Пылающую кровь почувствовали тигры.
С урчаньем и рыча всё злее входят в игры.

Сам Вакх, задорный бог, охотно взгрел их жар.
Под взмах его жезла, по окрику и взгляду
взрычал могучий зверь, и взвизгнула менада.


Bacchanale

Une brusque clameur epouvante le Gange.
Les tigres ont rompu leurs jougs et, miaulants,
Ils bondissent, et sous leurs bonds et leurs elans
Les Bacchantes en fuite ecrasent la vendange.

Et le pampre que l'ongle ou la morsure effrange
Rougit d'un noir raisin les gorges et les flancs
Ou pres des reins rayes luisent des ventres blancs
De leopards roules dans la pourpre et la fange.

Sur les corps convulsifs les fauves eblouis,
Avec des grondements que prolonge un long rale,
Flairent un sang plus rouge a travers l'or du hale ;

Mais le Dieu, s'enivrant а ces jeux inouis,
Par le thyrse et les cris les exasperes et mele
Au male rugissant la hurlante femelle.


Пробуждение бога
Жозе-Мариа де Эредиа
(Перевод с французского)
Le reveil d’un dieu
Jose-Maria de Heredia

Нечёсанный, хрипя от стона и от крика,
натужный женский хор безудержно рыдал.
Здесь, в Библосе, опять весенний ритуал,
сбирающий людей от мала до велика.

Под ворохом цветов, как бедный горемыка,
кумир Сирийских дев, их юный идеал,
умащенный, лежит, не слушая похвал,
не видя ничьего заплаканного лика.

Уж ночь, и скорбь вокруг вскипает до азарта,
но утром пролила Великая Астарта
волшебный киннамон – живительные слёзы.

Мистический Супруг чудесно воскрешён!
Восток в лучах зари пылает ярче розы.
Адонисова кровь румянит небосклон.


Le reveil d’un dieu

La chevelure eparse et la gorge meurtrie,
Irritant par les pleurs l'ivresse de leurs sens,
Les femmes de Byblos, en lugubres accents,
Menent la funeraire et lente theorie.

Car sur le lit jonche d'anemone fleurie
Ou la Mort avait clos ses longs yeux languissants,
Repose, parfume d'aromate et d'encens,
Le jeune homme adore des vierges de Syrie.

Jusqu'a l'aurore ainsi le choeur s'est lamente,
Mais voici qu'il s'eveille a l'appel d'Astarte,
L'Epoux mysterieux que le cinname arrose.

Il est ressuscite, l'antique adolescent !
Et le ciel tout en fleur semble une immense rose
Qu'un Adonis celeste a teinte de son sang.

Чародейка
Жозе-Мариа де Эредиа
(Перевод с французского)
La magissienne
Jose-Maria de Heredia

Куда б меня теперь ни заносили ноги,
она уже зовёт, её капкан раскрыт.
О мой отец! О мать! Меня терзает стыд.
Ваш сын Алкивиад – в тенетах и в тревоге.

Ещё не тряс одежд кровавых на пороге
самофракийский жрец, мой мститель Эвмолпид.
Я вынужден бежать, как сердце ни стучит,
под лай зловещих псов мне в спину по дороге.

Податься – но куда ? Нет ужаса сильней.
Я – жертва тёмных чар и колдовских заклятий.
Мне лютый гнев богов страшней любых сетей.

Не знаю, чем отбить мечи небесных ратей:
пьянящие уста и чёрный блеск очей.
Чем защититься мне от слёз и от объятий?


La magissienne

En tous lieux, meme au pied des autels que j'embrasse,
Je la vois qui m'appelle et m'ouvre ses bras blancs.
O pere venerable, o mere dont les flancs
M'ont porte, suis-je ne d'une execrable race ?

L'Eumolpide vengeur n'a point dans Samothrace
Secoue vers le seuil les longs manteaux sanglants,
Et, malgre moi, je fuis, le coeur las, les pieds lents ;
J'entends les chiens sacres qui hurlent sur ma trace.

Partout je sens, j'aspire, a moi-meme odieux,
Les noirs enchantements et les sinistres charmes
Dont m'enveloppe encor la colere des Dieux ;

Car les grands Dieux ont fait d'irresistibles armes
De sa bouche enivrante et de ses sombres yeux,
Pour armer contre moi ses baisers et ses larmes

Владимир Корман, поэтический перевод, 2006

Сертификат Поэзия.ру: серия 921 № 44209 от 25.04.2006

0 | 0 | 2802 | 15.11.2024. 15:59:31

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []