К слезам человечьим давно равнодушен -
свидетель бесчисленных похорон,
тела охраняет и горькую глушит -
кладбищенский сторож по кличке Харон.

Живые давно ему осточертели,
в отличье от многих, он убежден,
что, как ни заботься о духе и теле,
все это недолго – лишь до похорон.

Еще он открыл, сам того не желая,
один философски-печальный аспект,
что особь людская, покуда живая,
к чему-то стремится, а мертвые – нет.

Они молчаливы, мудры и спокойны,
они не солгут, не собьются с пути.
И лучшего друга, чем старый покойник,
Харон убедился, вовек не найти.

Он утречком рано придет на могилку,
присядет в ногах, словно с краю стола.
Стакан опрокинет, занюхает килькой:
«Ну, что, брат покойный, как нынче дела?»