* * *
Опять в Москве парижская зима.
Нахохлена российская ворона
Дождём и даль не очень-то видна
С любого из семи не гордых склонов.

На градуснике плюс и моросит,
Как новости – отсюда грязь и слякоть:
Язык их, что вороне той – фарси.
Ноябрь. Набрать галошей грязь и плакать.

На третью тыщу вышло Рождество.
Быть может лопнет Банк Святаго Духа...
Адаму с Евой явное родство
Не помешало. Кто же повитуха

У них была? Писание молчит.
Смывает дождь подробности, детали…
Не хочется лететь, куда грачи.
Двойным гражданством воздух пропитали

Двойные бухгалтерии. Плывут
Критерии, оценки и сезоны.
На пене выплывают плут и шут.
По фене формулируют законы.

– Конец эпохи! Смылся Козерог
От Водолея. Новой веры камень
Заложен в слякоть на обычный срок,
Что ограничит лёд, а может пламень…

Ветвится мысль, как всяческий росток.
Когда-то ствол окрепнет для покоя!..
Приветствуем очередной виток,
Иронию к эволюции утроив.

Гармонию в душе осуществим:
С рождественским дождём пойдём на ёлку
И с Водолеем: пусть нальют троим –
Поднимем тост, в котором мало толку,

Зато так хорошо мы посидим,
Как настоящим Рождеством в Париже…

Конец стихотворения всё ближе.
Родство у нас по существу лишь с ним.

XXXVIII.13