Вперясь взглядом в окно, поглощаешь густой буран,
как на телеэкране, после пестрых программ
мельтешит черно-белою оспой квадратный глаз.
Мы позабыли Бога, и Он позабыл о нас.
Глубже Стравинского Мусагета зима забирает звук
треснувших скрипок от грубых и чуждых рук.
Ветер стрижет в округе мертвые патлы лип
температура сорок по крови петляет грипп.
Бред раздвигает комнату, до масштабов дворца:
мебель приобретает голос, черты лица
той, которая рядом зажигает в углу свечу
и черно - белый пейзаж предлагает ничью,
потому как сражаться с прошлым
способен глупец и псих.
Комната впала в кому. Буран затих.
И жизнь в грядущем способна, если не мат, то шах
сделать.
Женский голос морем шумит в ушах.