Муза стирала поэту носки,
Муза сходила с ума от тоски.
Этой, с глазами и поступью лани,
Можно в Париже служить Модильяни!
Тазик гремел, убегала вода.
Милый Париж был далёк, как всегда.
В кухне болтались носки над плитой,
Муза устала, пора на покой.
И засыпала, как тысячи баб,
Под вдохновенный рифмованный храп.