Детство

При впадении Леты в счастливое детство становится жутко.
Слово хромает за тюремной решеткой
школьной тетрадки. При известной сноровке,
наплевав на моральный кодекс сороки-воровки,
мизинец подмочен в омуте манной кашки.
Стены имеют ушки. Квадрат Степашки
равен сумме квадратов Хрюши и Фили
в нашем двумерном ежевечернем эфире.
Штаны Пифагора оттянуты на коленках -
от этого мы получаем двойки.
Вечор, вытесняя излишнюю жидкость, погружаемся в койки,
смятые в стельку, как молочные пенки.
Пасьянс грядущих уроков в уме раскинув,
молимся: Боже, пошли нам на завтра ангину!
Тогда мы поверим, что ты все равно существуешь.
Ибо правом на труд обязаны мы родству лишь
с хвостатым предком. Нам учинять молитвы
нельзя, как делить на ноль. И дабы с пути не сбиться,
нельзя исправлять ошибки лезвием бритвы -
мы поголовно привиты от самоубийства.
Каждое третье воскресенье у нас субботник.
Каждый четверг мы постимся, питаясь рыбой.
Мы знаем, как Петр-1 содрал у Европы ботик,
Золушки ножку подняв на дыбы, точнее - на дыбу.
Мы знаем, что Маша плюс Саша равно МЖ
в квадрате лестничной клетки; Чапай не тонет;
Муму счастливей Герасима, поскольку она уже,
а он еще землю коптит метлою, ревет и стонет;
Днепр широк; у Гоголя длинный ходульный нос;
Ленин с Горьким в Горках играются в "верю-не-верю"...
Холодно. Память скулит, как бездомный пес
подле захлопнутой намертво двери.

Юлия Скородумова, 2004

Сертификат Поэзия.ру: серия 715 № 24421 от 28.04.2004

0 | 1 | 2017 | 25.04.2024. 09:02:35

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []