“Не вари козленка в молоке матери его,”
Исход.34,26. .
Осеннюю тревожа дрему
Окрестных рощ полуживых,
Крылатый хор аэродрома
Точил закланные ножи.
Стремительно и обреченно
Летит автобус в виражи
И после резкого наклона
В салоне птицею кружит
Багровый лист, подарок клена.
С собой возьмите, пассажиры,
Прощальный пятипалый взмах.
В стране взлелеянных инжиров
Он вам напомнит о лесах,
О летней нежной их прохладе,
О цветовой весенней гамме
И листопадном щедром кладе,
Звенящем чутко под ногами.
Звени, звени в последний раз,
Неизреченный парафраз!
А листья сыплются и сыплются,
Редеют кроны там и тут,
С унылым видом, - как бы выспаться, -
Аллеи дворники метут.
Взлетают метлы влево, вправо
И на асфальте - пустота,
Но золотой горит оправой
Путь в моисеевы места.
Не метите, дворники, листья!
Пусть свободно свой круг заверша,
Беглецам исковерканных листьев
Они правду свою прошуршат.
Эта правда - держаться со всеми
На питающей жизнью ветви
От поры дерзновенно весенней
Сквозь раскаты июльский витий
До осеннего ветра порыва,
До предельности сил, до отрыва.
“Словно листьев отверженных стаи
Не исчислены наши скитанья,
Не измерены черные ветры,
Не забыты невинные жертвы.”
В окна пялится зоркий
Готический шпиль.
В полутьме над ребенком
Плачет песню Рахиль:
“Мой любименький, мой невозможный,
Мой кудрявенький крохотный сын,
Что глядишь на меня ты тревожно
Парой черных блестящих маслин?
Это в колокол ветер бренчит
И проходит толпа с вечеринки…
Бог ты мой! Не пополни ручьи
Моих слез его алой кровинкой!
Господи! За что этот ад,
В чем детеныш мой виноват?
Он так мал, что еще не шалит
И не счесть над ним спетых молитв…”
Но буднично вокруг и зябко.
Моторный гул слышней роптал.
Выходят люди на посадку
Через распахнутый портал.
Собери ты Мне приношения,
Слитки золота, дерева ситтим.
Сделай жертвенник всесожжения.
Сотвори ковчег для святынь.
Положи в ковчег откровение… -
Вот мотор взревел в нетерпении.
Мне кажется все это странным
Ветхозаветным монтажом.
Повеяло вдруг временами
Библейскими от бледных жен
И от детей без слез упрека,
Чей разум не осознает
Ни бесполезности, ни прока
От обретаемых свобод.
Глаза печальные и трезвые
У провожающей родни, -
Пути обратные отрезаны
И неизвестность впереди.
Стеклянные закрыты двери
И кто-то шепчет возле касс:
“В Израиль… насовсем… евреи…”
И смолкнет, чем-то устыдясь.
Мне тоже стыдно и обидно,
Как будто я в том виноват.
Поет мотор прощальным гимном
И катится в сторонку трап.
- Положи в ковчег откровение,
Херувимов двух золотых поставь
И в кадильнице святый жертвенный,
Благовонный Мне воскури состав.
Приведи тельца перед скинию… -
Самолет взлетел в небо синее.
В нем левитановские осени,
Ландау в нем причудный мир,
Шолом-Алейхемские россыпи
И рубинштейновский клавир.
“Край отцов, бегство нам не ввини,
Ты в сердцах наших будешь все дни.”
Да, сколько тех, кто с болью в сердце
Воспринял право на исход, -
Россия - родина их детства,
А память детства не умрет.
Она щемящею тоскою
За ними следом полетит
И самоизгнанным изгоям
В стране далекой отомстит.
Ужель печали их не сгложут
В земле, осмыслить трудно , чьей,
Неужто станет им дороже
Звезда не в пять, а в шесть лучей?
“Господи! Поведай нам смысл,
Что по свету мы разлились?”
Крест полночный,
Орлиные крылья…
Над сыночком
Стенанья Рахили:
“Мой напуганный маленький сын,
Что прижался ты к маме тревожно?
Не отдам твоей чудной красы
Глупым страхам и снам безнадежным.
Это отблеск вечерней зари
На клубящихся копотью тучах…
Бог ты мой! Орлим оком узри
Шею матери в крохотных ручках!
Господи! За что этот ад,
В чем детеныш мой виноват…?
Он так мал, что еще не шалит
И не счесть над ним спетых молитв…”
Я хочу отделить от причины
Повод к бегству в чужую страну,
Сняв с притворного чувства личину,
Я причине в лицо загляну.
Не секрет, остаются за гранями
Двух миров и другие “кровя”,
Но ведь все они с красного знамени!
Отчего ж в белый стан норовят?
Мне отвратны убийцы и воры
И наивность смешна дурачков,
Но, когда изменяют член-коры,
Расширяются круги зрачков.
Может, их притесняют сегодня
Или в души неверьем плюют?
Может быть, их таланты хоронят,
Может, слова сказать не дают?
Откровение, где откровение?
И в ответ еле слышится пение:
“В синем небе российском
Наши очи слезят.
В молоке материнском
Не варите козлят!”
Но этого быть не должно!
Стране уже больше полвека,
В ней, помнится, осуждено
Забвение прав человека.
В ней, разве, повисли словами
Свобода, равенство, счастье?
С Нарымом и Соловками
Не отошло ли напастье?
“Не боялись мы приисков,
Нас обиды не злят.
В молоке материнском
Не варите козлят!”
Да, строга к своим детям Россия!
Этот грех у нее не отнять.
Сколько гордых она подкосила,
Сколько лбов отучила летать!
Потому и должны быть дороже
Ее первые к свету шаги.
Претерпи дискомфорт бездорожья,
Дураками пренебреги.
Есть в России особое свойство -
Обновленье ее алтарей
Трижды проклятого геройства
Равно за или против царей.
Разгорается медленно пламя
Громкой славы, рассеется дым
И анафема в вечную память
Превращается новым святым.
“Весь трагизм обелисков
Внуки не расчехлят.
В молоке материнском
Не варите козлят!”
В окружении вышек
И псовой брехни,
Прижимая малышку
Плачет, плачет Рахиль:
“Твои слезки, как капли росы
На цветке из пергаментной кожи.
Засыпай, мой любименький сын,
Моя кровь, мой цветочек острожный!
Ты увянешь средь зарослей терна
Вместе с мамой от запаха сена…
Бог ты мой! Распахни эти двери!
Ниспощли моей крохе спасенье!
Господи! За что этот ад!
В чем детеныш мой виноват?…”
Замер вопль расцарапанных плит
Негортанной молитвой молитв…
А земля видна с авиатрасс
Разнаряженной, как напоказ,
Но летящим осеннюю медь
Сквозь прощание не разглядеть.
Не поднять ее, не разгрести,
Не сказать ей свое “прости”…
Посадка в Киеве. Разлуке
Конца не будет. Снова взлет.
Ломая крылья, словно руки,
Над Бабьим Яром тень плывет.
И понеслась крестообразно,
Как бы с распятым на спине,
По пашням и ракетным базам
К доисторической стране.
“Господи, Отец наш единственный,
Отвори, отвори Ты нам двери истины!”
Аминь! Во времени бескрайнем
Растаял реактивный лайнер…
Чайковского в нем сила гения
И менделеевские сны,
Толстовские в нем “Воскресения”
И шум некрасовской весны.
Но мы теряем и другое,
Чего уже не достает:
Слепое бегство веру гонит
В дозволенное нам бытье.
Его нерадостный барометр
Ненастье осени сулит,
Оно вчерашний день схоронит,
Позавчерашний - воскресит.
- Приведи тельца перед скинию,
Жертву всесожжения заколи.
Пред собранием кожу скинь ее,
Кровью жертвенник напои.
Положи в огонь тук и голову… -
Это бегство нам - на всех поровну!
Не оттого ли нас так жалят
Отъездов тяжких мятежи,
Что в них мы сами отъезжаем
И сами от себя бежим?
Что, если пламенем вольются
В пороховые погреба
Победы микрореволюций
Осиливших в себе раба?
Нет! Мы - России крепостные
И без раздумий на миру
Покорно подставляем выи
Властолюбивому ярму.
Мы сыты песней, в общем тягле
К дороге светлой торопясь,
Пока не полиняют стяги
Под злой боярский перепляс.
И, проклиная, осуждая,
Изматеря на все лады
Свои вчерашние блужданья,
Ждем свыше средство от беды.
Мы с недоверьем встретим красный
Очередной восход зари, -
Спасали нас варяги, марксы,
Губили нас свои цари.
Но тем мы движимы и живы,
Что нас ввергают иногда
Сердец отчаянных порывы
В неудержимые года.
По ним Россия мчится тройкой
И слышит мир победный гром,
Пока не поживятся волки
Мертвецки пьяным ямщиком.
А вдоль проселочной дороги
Без верст, без края и конца
Стоят заплеванные боги
И ждут недреманно гонца.
И снова - бешеная скачка, -
А ну, залетные! А ну!…
Из-под руки глядит казачка,
Как синий омут на Дону…
1970г.
Тема: Re: ИСХОД (Композиция) Виктор Калитин
Автор Сергей Красиков
Дата: 26-10-2005 | 08:07:36