Когда зима пуржить устала,
открылся свод над головой.
Деревьев белые кораллы
так разрослись под синевой,
что парк наш стал неузнаваем,
и лёгкость вспененных чащоб
казалась принесённым раем,
где бренных не осталось троп.
Эдема зимнего не руша,
безлюдья оживляли ширь
синиц порхающие души
и птица гордая снегирь.
И после лютой круговерти,
когда совсем настанет тишь,
не так ли, русское бессмертье,
и ты под синевой стоишь?
Вкруг нас на свете так пуржило,
что забелило, как святых,
и у ворот небесных Сила
нас в рай пустила, как своих.