Посколь не с чистого листа
душа писалась ежедневно,
не знаю, так ли уж чиста
обитель жалости и гнева.
Но только знаю, что она
полна такого беспорядка,
что самому себе темна,
и потому бывает гадко.
И, коль случится, накачу
себе с тоски хмельного склянку,
мне и тогда не по плечу -
боюсь - пред кем-то наизнанку.

И только после перелёта
души в заоблачный приют,
пусть там её увидит Тот, кто
её всё время видел тут.
И за какие-то заслуги
давал неведомых мне сил,
и длил так долго мои муки,
и в чистой радости томил.