Ещё как девочка ты в радости,
ещё отзывчив каждый нерв,
ещё в улыбке нет усталости,
но что-то вышло на ущерб.

Ещё доверчивая женщина
открытой быть не зареклась,
но молодость уже подсечена
морщинкой ломкой возле глаз,

и нотка тихая, печальная,
твой голос странно изменя,
напоминает мне нечаянно
о том, что ясно без меня,

что время нас не равно милует,
что тоньше молодость твоя...
Ах, что же это, что же, милая!
Ведь ты ровесница моя.

                      ***

Берёт нас время явно на измор,
где что ни день - одни дурные вести.
Но знаю я: пока с тобой мы вместе,
мы чёрных ветров выдержим напор.

Тепло в дому. Но задувает в щель
смурного ветра струйкою прохлада.
А мы с тобой приделаем как надо
в сквозняк остудный чуткую свирель.

Как ни темно теперь на белом свете,
приют наш светлый с дудочкой в стене
заверченному хаосу вовне
пронзительною музыкой ответит.

                ***

Нет, не морщины, утренние складки -
пока от них старей твоё лицо,
но вышли тайны наши и загадки...
О, как твоё сносилось пальтецо!

Я знаю, многое промчалось мимо.
И вот задуло праздную свечу,
и стало сердце к многому терпимо,
и о тебе с тобою я молчу.

Но о тебе, ещё ты у порога,
я всё прочту и по твоим шагам.
И просто знаю, ты сейчас продрогла,
и холод рук прильнёт к моим щекам...

Как ясен путь! Но не наступит ясность,
кому какого прибыло тепла.
Лишь есть оно, и жгучая негласность
на две души немолчные легла.

Не молкнуть им... Но только чтО на свете
ещё расскажет, если не слова,
про сон из детства, слёзы на рассвете
и про пальтишко, ладное сновА?!