В блеклых зрачках ни вопросов, ни имени,
Сад сапоги облизнул лебедой,
Капало с неба, успевшего выменять
Серый рассвет на простор слюдяной.

К дому завита тропинка покосная,
Мох обживает косое крыльцо,  
Мнётся трава, забуявшая, росная,
Младшей родни добродушно лицо:

«Марья жила тут, но померла давеча,
Дом не гнилой, основательный дом,
Да у тебя ведь душа-то не заячья,
Лучше, чем в двушке сидеть впятером».

Темные брёвна сосновые, в трещинах,
Прозелень, белым налётом смола,
Шифер в лишайниках, доски в проплешинах,
Старая женщина ростом мала.

Дверь отомкнули, мышами и плесенью
Пахло в пространстве пустого жилья,
Было покойно, смотрела невесело
В рамке настенной чужая семья.

Щупая-тыкаясь странными взглядами,
Молча прошлись по беззвучной избе,
Стенами, мебелью, печью, ухватами
Дом примерял поселенку к себе.

«Что ж, принимай, вот и будешь – хозяюшка,
Сад есть, сарай, заведёшь огород,
Стерпится-слюбится, к лучшему, знаешь-ка,
Что по ремонту - поможет народ».

Та же кивала, смотрела потеряно,
На ощущавшийся призрачный тлен,
Что-то чужое, большое, немерено
Жило ещё в выражениях стен.

Свет пробирался в окошки украдкою,
«Легче им станет, и выбора нет…»,
Вышли, пошли по тропинке с оглядкою,
Дом отрешённо смотрел им вослед.