Сереьряный векЛюблю у Блока не тоску,
А тоскование – но, право,
Его представить не могу
На сытой башне Вячеслава.
Телесный слог, словесный блуд
Ни ямб не вынесет, ни дольник.
Покуда музы не зовут
Разъять любовный треугольник:
Каких шарад и мыслей сброд
На наши головы прольётся!..
Но муза, в Клео де Мерод,
Как счастье, Блоку улыбнётся.
***
Раньше были – помнишь, Света? –
Газа лёгкого чулки,
С быстрым чирком каблучки,
Розы масло для поэта...
А теперь – от Дзена кеды,
От Носкова Эн – носки
***
Раньше, помните вы, Лада,
Как веление судьбы
Серебрились шоколада,
Прессом сдавлены, бобы?
И фольгой они звенели,
Надломи! – просили вас,
И пленять они хотели
Девиц каждый божий раз.
А теперь, когда какао
Вон из списков бытия, –
Улыбаетесь лукаво:
Масло пальмы вам по нраву,
Пальма хладная моя!
к жене
Ты хочешь вещи выбросить мои?
Выбрасывай – всё то, что обветшало,
Мало, сносилось: дворники возьмут
И чёрные бездомные бродяги.
Пусть вспомнят добрым словом человека,
Не зная, отвлечённо, равнодушно.
Но шарфики, изношенные в прах,
Так, что видать мне на просвет соседний
Белёсый дом – и двор, где золотится
Уныло – малахитовая осень, –
Вот эти два: как свет дневной один,
Другой, как ночь без ясных звёзд, – вот эти
Оставь в шкафу моём лежать без дела,
Вдыхать дурящий запах нафталина!
Вот эти два не трогай… Мама мне
Их, сняв с увядшей шеи, подарила.
* * *
Время летит леденящей кометой…
Вечно ночною порой
Храбро спасает свою Андромеду,
Слабо мерцая, герой
Рубит её меднозвонкие узы
Меч его, смел и упруг…
Вот поднимает на воздух Медузы
Голову, в связках гадюк…
Жизнь пронеслась, унеслась, пролетела,
Съёжилась в звёздных снегах…
Мёрзнет несчастной безглавое тело
У полубога в ногах…
Поножи звонкой начищенной меди,
Резвых сандалий крыла…
Жизнь пронеслась – и никто не заметил,
Как пролетела, прошла.
* * *
Свирель настенная во храме
И «Страшный Суд» – на потолке.
А я сижу, забытый вами,
В своём печальном уголке.
Моя Черкизовская стонет
В окно ветрами – и, близки,
Стихов прощальные ладони
Моей касаются щеки.
Всё-таки, наши души овеществлены по-доброму, и от этого иногда тёплый озноб, как от маминых Ваших шарфиков, дорогой Владимир... И многое-многое прочее в нас перепуталось осязаемое и мыслимое, это всё наши чувства - "стихов прощальные ладони"... вот этим мы не просто живы, а как-то иначе...