Особенно понравилось про вёсла, образующие букву "Ж"! У меня при гребле почему-то только буква "К" получается.

Наверное (во всяком случае, я готов с этим согласиться), Алексея Ахматова можно причислить к лику петербургской школы поэзии. Только, с одной стороны, ещё Блок где-то писал, что деление поэзии на школы говорит об упадке последней, а с другой — любые попытки «пристроить» поэта в ту или иную школу, как правило, терпят фиаско. Ведь согласитесь: поставить живого Ахматова в один ряд с покойными Горбовским и Голубевым — всё равно что выдать ему авансом белые тапочки. С другой стороны, что теперь считать школой? Сколько ни вставляй золотых имплантов в шамкающий рот пенсионного фонда петербургской поэзии — и рот от этого шамкать не перестанет, и фонд не сделается золотым: две дюжины литературных пенсионеров, у которых давно уже нет ни поэтического слуха, ни голоса, ни дикции (если только всё это было когда-нибудь). Из живых мастодонтов — Кушнер. Глыба, величина. Кушнероведы ведут его род от акмеистов. Лейкин — тот тоже величина, но совершенно иного склада, иной поэтической речи, другого поэтического языка. Ахматов и лейкинцы (Савушкина, Пугач и наш с вами коллега Коломенский) говорят на разных поэтических языках, и эти языки принадлежат разным языковым группам. Ничего общего между ними. Тогда о какой общности (петербургской поэтической школе) можно вообще говорить? Лейкинцев, например, отличает сложная, просто-таки филигранная техника рифмовки. Максимальная точность и неизбитость рифм вообще свойственна современной поэзии. Давно уже не только глаголы, но и вообще слова одной грамматической группы (существительные в одинаковых падежах) ставить в рифменную пару западло.

А у Ахматова (в стихотворении о графоманах и халтурщиках — sic!) читаем: «Мальчишки — излишни», «толк — пот» (!). Ну ладно еще первое, хотя в слове «излишни» звонкая и мягкая «н» выбивается из рифменной пары просто кричаще. Но «толк — пот» — это ведь вообще, по современным меркам, никуда не годится. Тут почешешь в затылке: то ли поэт, пеняющий халтурщикам, сам глуховат, то ли он так прикалывается?

Ни то ни другое. Я это понял, много читая Ахматова и… Горбовского. Соседи по писательским дачам — говорят, они (при жизни Горбовского) были дружны между собой. Не так уж, наверное, важно, кто с кем дружен, но как тебе тезис (подумал я про себя): Горбовский, Ахматов — «комаровская» школа поэзии?

У того и другого — намеренно упрощенная рифма, нарочито спокойный голос. У того и другого нет и в помине той плотности текста, характерной, к примеру, для Бродского и «бродскистов» (а ведь ещё одна петербургская школа!), насыщенной сложными синтаксическими конструкциями и переносами, квази-сбоями ритма, и, в конечном счете, прозаизацией (здесь это слово употребим в положительной коннотации) поэтической речи. Но ведь и в отрицательном смысле «прозаизации» (где были бы простительны приблизительные рифмы) в поэзии Ахматова, слава Богу, нет.

Добавим бочку мёда в ложку дёгтя.  Что же делает поэзию Ахматова такой увлекательной, что я читал Алексея Дмитриевича почти безотрывно, выражаясь типографским языком, «от крышки до крышки», будто мне больше нечего почитать?

То, что в этой искренней, лишенной позерства, почти бытовой естественности речи у Ахматова (вслед за Горбовским) открывается такой широченный, такой неожиданный и настолько ассоциативно точный метафорический ряд, такая тонкая ирония и яркая афористичность финалов его коротких стихов, что сидишь ты здесь и сейчас, и лузгаешь эти стихи как семечки — и спать давно пора, а оторваться не можешь. Краткость — сестра таланта и, по Чехову, мать ограниченности. Вторая часть этого крылатого трюизма, увы, характерна для многих представителей поэтической секции (именно секции, ведь понятие «школа» здесь неуместно); первая — отличает стихи Ахматова. И вот здесь этой «школе» самое место. Да, комаровская школа.

– Алексей я вас понимаю, о нашем добром лесе вы такое в шутку конечно, но как бы там ни бы в них, наших лесах стали бесследно пропадать живые люди... а вообще, отлично излагаете не в пример, а может даже наоборот именно в пример некоторым скептикам и пессимистам...
ставлю свой плюсик не просто из любви к вам, как к хорошему,
доброму человеку, а отмечаю этим именно ваше
мастерство изложения и именно юмор...
Иван, но можно и просто
Михалыч.