В детстве я много болел, вернее, болел постоянно. Почему – отдельная история. В Ленинграде как-то не дышалось, и отправляли меня на поправку в деревню Вологодской области. Домочадцы по очереди брали отпуска, чтобы сидеть со мной. «Мама, а дед умеет готовить?» – интересовался я лет четырёх от роду... Дежурила и молитвословила над болезным правнуком и прабабушка Анастасия.

Было начало апреля. Вечерком я перелез через забор и двинулся вдоль рытвины к ручью, где была заводь. Вода не шла на прибыль; заводь оставалась сухой, бурого цвета с небольшими вкраплениями уже почерневшего снега. Вдруг! Посередине заводи – цветок! Багрово-красный цветок! Ярчайшее его соцветие напоминало головку камыша, только было гораздо объёмнее. Стебель – дородный, плотный, тёмно-зелёный, без намёка на листья.

Цветы я мимо себя не пропускал: шляясь по пожням, склонялся над особо красивыми, нюхал, приговаривая: «Ай, как вкусно». Нос после прогулки переливался разнородными оттенками пыльцы.

Медленно подкравшись к этому чуду, не соображая, что никакого цветка в это время года не должно быть и в помине, я вдохнул, замер и свалился в обморок. Очнулся дома, на кровати: тошнило, в глазах бродили цветные круги. Прабабушка, решив, что я опять заболел, сотворила молитву и дала положенные пилюли. Ужинать я не стал и про цветок не рассказывал.

Наутро, почувствовав себя лучше, с любопытством, преодолевающим боязнь, я отправился тем же путём – посмотреть на загадочный цветок издали. Никакого цветка не было. Пустая заводь – без малейшего признака растительности. Что же я вдохнул тогда – божественный аромат? Чем был отравлен на последующую жизнь – вдохновенным ядом поэзии? А может, так цветёт кровь земли?