Виктор Васильевич Брюховецкий родился в 1945 году в городе Алейске Алтайского края, где рос до 17 лет. Окончил Ленинградский институт авиаприборостроения. Работал инженером на Опытном заводе Государственного института прикладной химии. Литературой занимается с 1971 года. Автор 18 книг, в том числе одной детской и одной прозы. Имеет более 150 журнальных публикаций. Публиковался в журналах «Нева», «Москва», «Наш современник», «Сибирские огни», «Подъем», «Алтай» и др. Произведения переведены на польский и китайский языки. Лауреат восьми литературных премий. Член Союза писателей России. Живет в поселке Кузьмоловском Ленинградской области.

* * *
О чем печалишься, душа?
О чем, былое вороша,
Свистишь в кулак,
В тростинку дуешь?..
Я знаю — ты не существуешь,
Ты просто якобы при мне,
Остерегаешь, предрекаешь,
Пролетной птицей окликаешь,
Босой собакой по стерне
Хромаешь следом, издалече
Зовешь куда-то, и манишь,
И каждый раз, войдя под вечер
В мой дом, в груди моей болишь.


* * *
Прошагала заря болотами
И пропала. За ней во тьму
Птица выпь протрубила что-то там,
Не понятное никому.
А потом шелестела крыльями,
Словно жаловалась: стара...
И тумана тело бессильное
Потянулось на свет костра.
И казалось, что это создано
Удивительною игрой,
И росою пахло, и звездами,
И картошкою с кожурой,
Чуть обугленной, подгоревшею.
Я помну ее, разломлю,
Посмотрю в темноту кромешную,
Солью крупною посолю...
Мне всю ночь эту даль пугливую
Сторожить, сидеть на часах,
Молодому, еще счастливому,
С пылью звездною в волосах.


* * *
О судьбе подумаю, о славе.
Стерва! Но, однако, хороша...
Боже мой, в какой кипящей лаве
Мы с тобою варимся, душа;
Где — заматерели, огранились?
В чьем горниле и под молот — чей?..
Никакому Богу не молились
И ничьих не слушали речей.
Мы трудились
До седьмого пота,
До изнеможенья, до крови.
Жизнь моя — угрюмая работа...
Сколько же отпущено любви
Было нам,
Чтоб долгими ночами
Мог я — не аскет и не изгой —
Верить в эти крылья за плечами,
Ощущая бездну под ногой?..


Подворье

Воробьи... Пшеница... Драка...
Щебет, гам, разбойный пух...
Подошел петух...
Однако!..
Просто «ух!», а не петух.

Сразу стало все на место.
Сразу стало всем не тесно.
Тот клюет, и те клюют,
Не дерутся, не плюют,
Ни рогаток, ни пальбы...

Вот и нам такое бы.


* * *
Июль. Обрызган луг росой.
И я у озера — босой.
Играет линь, вода — кругами,
По воздуху скользя, чирки
Идут на плёс, а над холмами
Зари краснеют плавники.

И мне опять двенадцать лет.
И мир прекрасен, как рассвет.
И где-то впереди — дороги
И день, что для меня хранит
Мои печали и тревоги
И горечь тяжкую обид.

И рядом, рядом отчий дом —
За этим лугом, за холмом,
В листве по плечи утопая,
Стоит в соломенном венце,
И мама, снова молодая,
Меня встречает на крыльце.


* * *
В колечках табака,
Без думы о ночлеге,
Считая облака,
Я еду на телеге —

На старенькой такой,
С корявыми осями.
В полях стоит покой
С пшеничными усами.

То овод, то оса,
То с синей головою
Сверкает стрекоза
Над скошенной травою.

Вдали рожок поет
На ясную погоду.
И солнце речку пьет,
Воткнув тростинку в воду.


* * *
Не разлюби меня, уставшего...
У птицы осень на крыле.
И видно инея упавшего
Следы на утренней земле.

Не разлюби меня, печального...
И ощущается сильней —
Как много в осени случайного,
Как мало радостного в ней.

Не разлюби меня, остывшего...
И больно видеть, как листва
Летит с дерев, как будто лишняя,
И сиротеют дерева.

Куда пойду, кому пожалуюсь
На эту боль, на эту грусть...
Не разлюби меня, пожалуйста,
Я обязательно вернусь.