День не задался с утра: мидии показались безвкусными, вылет задержался по причине технической неисправности самолета, персонал гостиницы космической базы оказался слишком навязчив, коллеги по работе – нерасторопны и даже в некоторой степени тупы.

Старый офицер Рон Миссо прибыл в Тивольский центральный пункт управления полетами в самом что ни на есть отвратительнейшем расположении духа и, стоя перед огромным – во всю стену – экраном, едва сдерживал раздражение и натянуто улыбался.

В его обязанности входило два раза в месяц провожать отправляющихся на Марс добровольцев – покорителей красной планеты – энтузиастов, фантазёров, романтиков, нарисовавших себе фантастическое будущее в чужом и враждебном мире. Чудаки – самое ласковое слово, каким про себя  он их  называл, дальше шли определения жёстче и грубей, доходило до полного презрения к практически бесполезным на Земле людям, которых он по поручению Совета пачками  отправлял на освоение ближнего Космоса. Строительство челноков «Лириды», каждого с десятью тысячами капсул для комфортного полета переселенцев в жестком излучении в течение девяти месяцев было поставлено на поток – об этом постоянно твердили из любого информационного угла. Он-то знал, что это не совсем так. Знал правду и стоящий рядом офицер Томми Малскин, близкий его друг и товарищ по несчастью выполнять чудовищные приказы сверху; знал собственно задумавший данную компанию Совет, про который Томми говорил: «Совесть его растворилась в мозгах – получилась эмульсия, ей бы вонючие туалеты заливать».

-Идиоты, – пробурчал про себя Миссо.

Очередную пафосную речь в, кажется, девяносто девятый раз он уже произнес, команду на погрузку дал, оставалось улыбаться и держать руку в приветственном жесте, стараясь ни на секунду не снизить накал торжественности момента. В эти минуты прямая видеосвязь поддерживалась лишь между площадкой перед лифтом и центром управления. Лифт вмещал сто человек, и каждый – каждый! – входящий в лифт, с восторгом смотрел в глаза последнего землянина, которого видел на оставляемой планете, -- его, Миссо, глаза, -- каждый улыбался и махал ему рукой.

Заглянуть в глаза десяти тысяч человек, дать им посыл на будущее, укрепить уверенность в правильности сделанного выбора – дело не из легких. Поток людей в светлых стандартных комбинезонах был нескончаем, лица сливались в одно лицо, а вот глаза, причем все, без исключения, казались родными до щенячьего визга, до боли в сердце. Боль нарастала. «Надо уходить с работы, – подумал Рон, – катись оно всё в мусорный бак!».

В этот момент Миссо увидел его. Светло-русые волосы вспыхнули в лучах полуденного солнца, голубые глаза ударили волной небывалой радости в растерявшиеся глаза отца; звуков голоса за идиотическим маршем было не разобрать, но Миссо понял по губам: «Прощай, отец! Ты лучший!».

Томми пристально, оценивающе посмотрел на друга. Кремень.

Две секунды – и сын, взмахнув рукой, вышел из кадра, на его месте появился другой: одутловатое лицо, сам – пивной бочонок. Другой с ухмылкой взглянул на Тона и смачно харкнул в сторону камеры; потом пошел две тысячи пятый…три тысячи десятый… десятитысячный…

Офицер достойно выстоял до конца мероприятия – ни один мускул не дрогнул на его бескровном лице, ни разу не подвели ни бесцветный голос, ни вмиг обессилевшая рука. Теперь он мог как обычно сказать: «Всё», но с зубовным скрежетом произнес:

-Сын…

Единственный. Отличник Академии искусственного интеллекта. Всегда добивается поставленных целей. Да, одной из них было желание побывать на Красной планете, но Рон даже подумать не мог, что его чадо заинтересует именно эта, «невыполнимая миссия» -- дорога в один конец. Он предполагал, что сын пройдет комплексную подготовку и отправится в двухгодовую командировку на Марс с определенным набором заданий и исследований. Homo proponit, sed Deus disponit…

Миссо вышел из многолюдного, галдящего центра управления, прошел вдоль длинного, сверкающего мрамором коридора, зашел в свой кабинет, медленно, бережно, будто бы боясь поранить дерево, притворил за собой дверь.

Когда, буквально через минуту, к нему зашел Томми, Миссо стоял лицом к безоконной серой стене, спиной к нему.

-Ты знал?

-Да, Рон, – ответил Томми и, предвидя следующий вопрос, продолжил, – я пытался его переубедить, но с твоим сыном это не работает.

-Не работает, – подтвердил Миссо.

Он, подобно бронзовому монументу, развернулся на месте, затем железным мерным шагом подошел к Малскину, поднял каменную руку Командора и поднес ее прямо к горлу Томми, скрючил пальцы в немом бессилии и процедил сквозь зубы:

-Ты должен был мне сказать…

-Будто ты не знаешь – это ничего бы не изменило, поскольку твоего упрямца можно было остановить, лишь раскрыв перед ним все карты, что поставило бы под угрозу реализацию секретного масштабного проекта!

-Тим, это же мой сын! Думаешь, легко осознавать, что он сюда никогда, понимаешь, никогда не вернется!

-Я больше тебе скажу: на Марсе эти ребята тоже не появятся!

В воздухе повисла напряженная долгая пауза.

- Мне очень жаль, что так вышло, – продолжил Главный офицер проекта «Переселенцы» Томми Малскин, -- но мы с тобой не супермаркете работаем, и высокая степень доверия, тем более секретности, предполагает крайнюю степень ответственности. Сегодня ты стал ненадежным хранителем государственной тайны. Прости.

Последние слова Рон выслушал молча, не глядя на друга. Раздался стук металлического предмета, положенного на стеклянное бюро.

Вот и всё.

Счастливые глаза жены, поездки, мечты, его стремление к знаниям, учеба и быстрый карьерный рост, появление сына, сыновье любопытство и всепоглощающая страсть к жизни – всё было миражом? – пунктир, краткий миг в бесконечной пищевой цепочке развивающейся цивилизации?