В мир огородов и поленниц
испить колодезной воды,
как интурист, как чужеземец,
свернув с просёлка, входишь ты.

У женщины простоволосой
берёшь ты гнутое ведро
и пьёшь, осматриваясь косо,
и влага холодит нутро.

Потом, блаженствуя, ты куришь,
усевшись на прогнивший сруб,
и смотришь, как гуляют куры
в тени запущенных халуп.

И вдруг в тебя вселится жалость
к окошкам крохотным, к избе,
как к неудавшейся судьбе,
к тому, что прозябать осталось.

Ты распростишься с чувством этим
в лугах пьянящих, в знойном лете.
Ты машешь женщине рукой,
такой цивильный, городской.

Но до околицы до самой
ты будешь странный стыд нести,
как будто кто-то близкий, слабый
тобой оставлен на пути.