пальцы ветра листву, словно азбуку Брайля листая,                      
вдруг отыщут тебя, тень предчувствия ляжет густая                           
на сияющий лик нерожденного дня, запах гари
проберется сквозь сны и ты в новом очнешься кошмаре,
в нем на сцене места все безропотно вновь занимают                  
Голиаф и Давид всё, что будет, заранее знают
боль – а может пырей – прорастает пустую глазницу
просыпаясь во тьме, кто готов с ее воинством биться?
ветер лезет в лицо, беззастенчиво шарит в карманах
кофе пьют мертвецы, судный день не нарушит их планов

и Давидом, впотьмах наконец-то нашарившим камень,
облегченно вздохнешь: телефон или глюк осязанья –
он с тобой до конца, как будильника голос визгливый
как восход и закат, как незыблемый график приливов…
не в сети? ерунда! безголосые множатся тени 
зазывают в свой круг, не суля ни побед, ни спасенья
поглощаемый дня беспокойно кипящей пучиной                           
ожидая звонков, ритуально цедя  капучино      
сам не чуя себя, город смогом удушливым дышит       
ветер гонит листву, мир нас больше не видит, не слышит      
распадается связь, Голиаф, потерявший Давида
рассыпается в прах, тьмою, свет потерявшей из виду
свет, лишившийся тьмы, в исступленье последних закатов   
струйкой крови течет, уходя в тишину без возврата