* * *
Чьё лицо у тебя, черты из ночной темноты?
изнутри колочусь головою в пузырь немоты...
кто здесь шут, слышь, гороховый, я или ты?
послушай, ты хоть на заре не зверей,
вон ведь сколько звенит у тебя пузырей...
Что ты по полю ходишь и ищешь горошин хороших,
а потом, как чудак, выбираешь поплоше,
словно даун блаженный надуваешь пузырь,
до прозрачности чтоб соразмерной слезы,
и за каким-нибудь новым, беззвучно орущим Иовом,
наблюдаешь, как он кровавым булькает словом...
Надувается новое солнце, послушай, ей бо!
в этот круглый огонь запихни меня, или слабо?
или, всё же, свои боишься обжечь уста и ресницы?
намотай Енисей на младенческий лоб и ребячью десницу...
* * *
Что поёт в человеке, что плачет -
ничего для другого не значит.
Всё не веришь душой молодой,
а поверишь, и станешь седой.
И такой ты становишься тихий,
что приди к тебе Бог иль антихрист,
с ними бесов и ангелов гомон -
не слуга ни тому, ни другому.
Если это зовётся печалью,
лучше б мы умирали вначале,
а застигло на склоне пути -
повторяй, как убогий: прости...
Ты прости мне, праматерь природа,
что родила такого урода,
что себе и тебе на беду
я не знаю, куда я бреду.
* * *
Проходит сорок лет на свете,
опять дожди смывают пух,
бездумные ликуют дети,
всё улыбается вокруг.
И в небе, ясном, как сознанье
блаженного и дурака,
плывут эфирные созданья
и кучевые облака.
И плакать хочется от счастья,
и от убожества его
готово рвать себя на части
души больное существо.
* * *
Я много раз чего-то ждал,
наверно, счастья,
и не дождавшись, отчуждал
свои напасти.
Я делался себе чужой,
и с сердцем новым
смотрел, как прежний за межой
жил безголово.
Он почему-то всё же жил
и отчуждённый,
из прежних чувств моих и жил,
непокорённый.
Когда до гроба добреду -
сойдусь с собою,
и, может быть, пойму в бреду,
что звал судьбою.
* * *
Отвыкаю от прежнего тела,
и от прежней своей души, -
чем болела, чего хотела,
на какие жила шиши?
На какую брала приманку,
за какою гналась мечтой,
то несносной была пацанкой,
то прикидывалась святой.
Уходила и приходила,
как жена-гулёна она,
и друзей с собой приводила,
а осталась совсем одна.
Не убил я её, не выгнал,
и не продал, и не отдал,
я ей крылья другие выгнул,
имя новое угадал.
* * *
Закурить ли папиросу,
в небо ль в полдень посмотреть -
я хотел бы жить без спросу
и без спросу умереть.
Хорошо ли это, плохо -
мне сейчас всего милей
посреди чертополоха
и ромашковых полей.
Что-то мне уже не пьётся
и не дружится, прости,
словно сердце сознаётся,
что ни с кем не по пути.
Никого я не обидел,
ни на что не променял,
просто сам себя увидел,
как я во поле стоял.
* * *
Запоминать ещё не поздно
картинки, блики бытия,
запоминать тоску и воздух,
покамест варится кутья.
Пока ещё крадётся время
и белит головы во сне,
легко нам Гименея бремя,
тебе и мне, тебе и мне.
Пока судьба ещё крадётся,
ты просыпайся в темноте
и думай: может, обойдётся?
так лучше думать в простоте.
И я проснусь, когда почую
нездешний шорох, тихий звон,
скажу тебе: семья ворон
в ветвях за окнами ночует.
Сертификат Поэзия.ру: серия
3533
№
189662
от
14.05.2025
11 |
2 |
194 |
05.12.2025. 15:51:16
Произведение оценили (+):
["Александр Чекалов", "Елена Ланге", "Пахомов Сергей Станиславович", "Алёна Алексеева", "Аркадий Шляпинтох", "Владимир Мялин", "Сергей Красиков", "Нина Есипенко (Флейта Бутугычаг) °", "Наташа Корнеева", "Виктор Гаврилин", "Игнат Колесник"]
Произведение оценили (-):
[]
Почему-то захотелось повторить по прочтении:
Слушай же, Сальери,
Мой Requiem.
Вы всегда новы, дорогой Владимир. Даже в этой, избитой вечностью, теме).