В городе Энске

воздух почти деревенский.

В городе Энске

по вечерам

вальс играется венский,

и трубачи в черных сумерках

как трубочисты.

Не оттого ли и звук в вышине,

как дымок, завивается чистый?

И на площадке дощатой,

похожей на нижнюю деку гитары,

кружатся пары,

ах, кружатся пары,

ах, как они кружатся, пары!

… Так это было,

и так никогда уже больше не будет.

Время иное пришло,

по-другому встречаются люди.

И по-другому знакомятся

и расстаются совсем по-другому,

и не скрипят половицы,

когда одиночество

бродит по дому

в городе Энске,

где воздух почти деревенский,

где лейб-гусары кружили когда-то,

а время сменилось, - комэски,

где каблучками стуча,

будто на пол роняя ириски,

и хохоча, и глаза поднося близко-близко,

вдруг растворялась, как не было,

в полночь Жеймо-Сандрильона,

прячась за липою, как за дворцовой колонной.

И колокольчиком смех удалялся, вдали затихая.

Это и к лучшему. Жизнь предстоит нам лихая.

Марши, бои, переправы, могилы, окопы, землянки.

Эй, трубачи-трубочисты, играйте «Прощанье славянки»!