1

 

Ходил он набережной длинной,
В дожде, печальный как никто.
На пальце перстень цвёл старинный,
И мокло длинное пальто.

Не губы изморось мочила.
Не на Неве, не на краю –
Тоска у сердца притаила
Свою блескучую змею.

  

2

 

Свет ночника, и в кабинете
В оправе фото на столе…
Грустней нет музыки на свете,
Нет слов печальней на Земле.

Поэт задумался. Уныло
Глаза окон замутнены.
И голос слышится с винила
У Петроградской стороны.

 

3

 

Пьеро в печальном балахоне,
В купальной шапочке, один.
Тебя за пуговицу тронет,
Редчайшая из Коломбин.

Покрутит, выпустит из ручки, –
И ты уж счастлив, ты уж рад!
И ты не так боишься взбучки,
И ты не ждёшь других наград.

  

4

  

 

Всё, что не сбывалось прежде,
На мосту произойдёт.
Сани с полостью медвежьей,
Лошадей гнедых полёт.

И снега, и выси белы,
И рожок издалека…
Ах! – и счастье отлетело
С поцелуем на века.

 

5

 

У Любови Дмитревны пучок
Золотых волос великолепен!
На углу со скрипочкой сверчок
В старой мятой шляпе незаметен.

Из окна на улице видать
Угол штукатуренный, пивную…
Жить на Божьем свете благодать,
Прошлое Любовью именуя.

  

6

 

И опять рожок автомобиля,
Два огня, желтеющих сквозь мрак.
До собраний кожаных дожили,
До словесных войлочных атак.

Распахнись, шинели и кожанки,
Раскраснейтесь, красные платки!
Слушайте, граждане и гражданки,
Комиссары, слушайте стихи!

  

7

 

Граммофон монотонно и гулко
Дует, жалится в раструб-трубу.
Чуть краснеет фонарь переулка,
И царевна уснула в гробу.

Снится бандерша ей завитая,
Штоф диванный, аи в хрустале…
А за стёклами ночь догорает,
И поэт исчезает во мгле.

  

8

 

                        В голубой далёкой спаленке…

                                              А. Блок

 

Умер крошка в тихой детской.
Всхлипнул ангел белокрыл.
С аккуратностью немецкой
Блок часы остановил.

Чтобы замерло, как море,
Как Нева под слоем льда,
Время-память, время-горе,
Непроточная вода.

 

 

  

          

* * *

 

В квартиру, где лампа и книги,
И фото на круглом столе,
Приходит высокий и тихий,
И ночь в этот час на дворе.

На миг застывает у полок
И том раскрывает любой:
Мятежно в пылающих сёлах
И душно во мгле городской...

И роза алеет в петлице;
Весь в трубах соседний квартал...
– Молчите, живые страницы,
Я вас никогда не писал!..

И медленно лестничным маршем
Спускается в ночь и пургу,
И карлик, что времени старше,
Мелькает за ним на бегу.

 2011

  

 

 

Орфей в картузе и шинели
Бесцельно в кадре промелькнул.
Вокруг него менады пели
И трубный раздавался гул.

Лишь миг он смотрит светлым взглядом
В слепой оптический обман –
И улыбается менадам,
Ещё не замечая ран.

Но тирсы яростные мечут
Вакханки с сумрачных небес.
И верит в тягостные речи
И в шум бессмысленных чудес...

Но срок истёк – и он, толпою
Вакханок унесён хмельных,
Поёт отъятой головою
И в небо смотрит мимо них.

 2015

  

 

 

            «Я пилю слуховое окошко»
                                    А. Блок

О Шахматове скажем мы немножко:
Вот флигель, где поэт пилил окошко,
Дыша сосной, напрягши острый слух:
Где оловянный голосил петух;
Где плыли, воздух умащая, смолы.
А Блок пилил, надменный и весёлый,
Раздолью радуясь и ветру, и лучу…
Я тоже так, как наш поэт, хочу
Взять в руки сталь и, напрягая вены,
Пилить окно во флигеле, мгновенной
Предавшись радости, чтоб визги под пилой
Дышали жаром песни молодой,
И чтобы стружкой под рубанком ломкой
Закручивалась жизнь; и Незнакомки
Пел каблучок под узкою пятой.

 2018

  

                   * * *

 

Есть на улице старой квартира,
Зелень лампы и письменный стол.
И за окнами тускло и сыро,
И канал безутешен и гол.

Рябь на нём ледяная – и судна
Привидение, хмарь, силуэт…
Угадать ли, представить – не трудно
Вас в плаще долгополом, поэт.

В жизни прежней, высокой, сутулой,
Вам уже не мерещатся сны:
Небеса корабельного гула,
Ледяные развалы весны…

Не начать эту песню сначала;
Ей напев неприличен простой…
И вуаль, что от мушек сияла,
Ледяною набухла водой.

 2018

  

 

              * * *

 

Вот это была пандемия:
Recurrens, завшивленный тиф!
Болталась в теплушках Россия
Дыханьем мороз натопив.

 

Шаталась по подворотням,
Орала под пьяный баян.
И вьюга срывала, в исподнем,
Бинты санитарские с ран…

 

В шинелишках офицеры
Штыки выставляли вперёд.
И грызся за «новую веру»,
Подполья мышиный народ.

 

Лишь сказочник с Офицерской*
Колол и оттаивал сны,
Покуда не умерло сердце
Под войлоком, взятым с войны.
_________________

 

*Блок

 

              

                * * *

Вечерний город затянуло;
Вокзал чернеющий промок.
И возвращается понуро
С войны в шинели длинной Блок.

В фуражке с маленькой кокардой
И в башлыке, как атаман,
Он схож с каким-то государством,
Где вечно – холод и туман…

Ямщик молчит во всю дорогу,
Глухой ворочаясь спиной…
И начинает понемногу
Поэт беседовать со мной.

 2021

  

 

            * * *

Это инок ли Григорий,
Монастырь оставив свой,
С вьюгой уличною спорит
И с Варшавскою зимой?

Или Курбский, отщепенец
От царя и от людей?..
В соболях купец? Иль немец?
Или польский иудей?..

Нет: смущён и прям нежданно,
С шапки снег стряхнув, высок,
Из метельного тумана
На ступень вступает Блок.

Он по лестнице, в ознобе,
Настороженно бредёт.
На столе отца во гробе
Он увидит и найдёт…

Как же смерть преобразила
Равнодушные черты! –
Засветила, растопила
Воск последней красоты…

Гроб за пыльною завесой,
Ручки медные с боков…
Словно встанет вдруг профессор,
Отряхаясь от оков.

Словно к университету,
Как всегда, – пойдёт во тьму…
И сквозь вьюгу тень поэта
В след поклонится ему.

 2021

 

 

                   * * *

 

Я видел фото Блока. Он в шинели,
Фуражке с фронта, с сигаретой: курит.
Дворняга жмётся тут же к сапогам.
А Блок не тот, величественно-юный,
Не в шапке с мехом – воротник каракуль,
И не студент в парадной белой форме,
В кудрях наивных, с ясными глазами;
Не в шляпе строгой, с нежными губами
На превосходно каменном лице:
Высокий Блок, холодною зимою,
Подавленный, растерянный, бездомный,
Пришедший, вероятно, с «чрезвычайки»:

«Нет, никого нельзя нам осуждать…»

Дырявя снег, прибившийся к поэту,
Косматый пёс у ног его толчётся.

 2022

 

 

                    * * *

Есть сближенья во времени гулком,
У железных и тёмных путей:
И сутулым бредёт переулком
Блок в холодной фуражке своей.

В фронтовой долгополой шинели,
Ставший долгой разлукой, поэт –
Там, где окон в разрывах метели
Ничего не спасающий свет…

Не спасает калек и бездомных,
Прибывающих с фронта солдат, –
Ни в «купейных», по-царски укромных,
Ни в товарных, что низко гудят.

Не спасает он, свет желтоватый,
От сердечных увечий и ран…
Блок в понурой шинели солдата
Всё бредёт... И уходит в туман.

 2022