ТЕРРА-КОД
Почти что на весу, под звёздами Кремля
Гуляю я в лесу — лесу еловом. Для
Прохожих не знаком, живее всех живых,
Как в горле снежный ком у елей голубых.
А в муравейнике (и выморщен, и щупл)
Завис в крутом пике полузабытый труп.
Гремит кольчугой рать — не злобствует народ,
А если покопать, упрёшься в терракот.
Опасный труп глядит во все концы Руси,
На мой последний скит, еси на небеси!
Не на кобылу (чёрт!) — я влез на броневик.
В душе переучёт и в магазине книг,
Где, смолота в муку болезнью левизны,
Надежда К. (ку-ку) такие видит сны:
«Я, Цинь Шихуанди, повелеваю: встань
И вырви из груди, как из горшка герань,
Хотя б на Хэллоуин, под тыквенный канкан,
Код, где известен ПИН всех обречённых стран!»
ВИТИЯ
Рукой навылет, взглядом набекрень
Ораторствовал, чавкая картаво,
Вития. Продолжался божий день,
Тень на плетень прищурилась лукаво.
Я жаждал независимости от
Иллюзий неиспытанной свободы.
Сосед прикрыл осклабившийся рот,
Вкусив червя, торчащего из плода.
Кружились над просёлком кумачи,
Определяясь к стае журавлиной…
Торчали у дороги кирпичи
Церквушки, что состарилась повинной.
День догорал и митинг, свет погас —
Во мгле и петь, и водку пить сподручней.
Среди бредущих буйствующих масс
И я не прочь продёрнуть под огурчик.
Мы жили на посылках у мечты,
Не веровали, врали год от года,
Вытравливая русские черты —
Всю душу испоганили народу!
ДРУГУ
Однажды ненависть прошла,
Как долгая зима,
И засияли купола,
И просветлела тьма.
Во времени не застолбить
Мой воспалённый взгляд,
Минувшего не воротить —
В народе говорят.
В народе глухо говорят
О вкусе колбасы,
О том, что много лет стоят
Кремлёвские часы.
Ещё в народе говорят,
Что века не пройдёт,
Как, налатавшие заплат,
Мы двинемся вперёд.
А я по-прежнему стыжусь,
Что мой бумажник пуст,
И замечаю, что сержусь,
Не размыкая уст.
А я по-прежнему сушу
Всегда сырой «Пегас»
И чутким сердцем не служу
Тем, кто не верит в нас.
Я в одиночестве хожу
Глядеть за горизонт,
С собой подарок твой ношу —
Состарившийся зонт.
И ночью каждою гляжу
Один и тот же сон:
Как на ладонь уселся жук
За день до похорон.
Да, я по-прежнему такой,
Каким я раньше был,
Как будто с едкою тоской
На брудершафт не пил,
Как будто не было во мгле
Немилосердных вьюг,
Как будто не в сырой земле
Единственный мой друг!
Я отнесу тебе, как брат,
Последнее «прости».
В народе злобно говорят,
Что, если потрясти
ЦеКа... Ты спи, не обращай
Внимания на них…
Тебе — горящий иван-чай,
Тебе господень стих.
КАЛЕНДАРЬ
Деревня в ладонях уезда жужжит любопытной пчелой,
Плакаты партийного съезда линяют на стенке сырой.
Кино в папиросном тумане, лузг семечек и перегар
Такой, что на рваном экране смахнула слезинку Red Star.
Стирает следы самоката метущий обочину клёш...
Любовь, что случилась когда-то, как ветер развеялась всё ж.
«Пятьсот миллионов бегумы» (Россия — кровавый Штальштадт) —
Срываю, забывшись, угрюмо листки с отпечатками дат.
Забавный такой календарик... Сегодня учителя день —
Мой друг, птеродактиль-комарик, отбросил зловещую тень.
Слащавые воспоминанья, как будто конфеты «Рачки»,
Ползут в темноту без названья, где чистого неба клочки.
Сертификат Поэзия.ру: серия
3618
№
188833
от
01.04.2025
6 |
2 |
121 |
10.04.2025. 08:15:09
Произведение оценили (+):
["Игнат Колесник", "Аркадий Шляпинтох", "Елена Орлова/Хлопкина", "Надежда Буранова", "Слава Баширов", "Виктор Гаврилин", "Алёна Алексеева"]
Произведение оценили (-):
["Николай Горячев"]
Не ели мы этих камамберов и начинать нечего?)))
Удивительней всего, что настоящей свободы нет нет только у людей, но и в мире животных и птиц.И там иерархия, есть свои цари, чиновники, воины, терпилы. Тоже есть границы. Тигр обходит свои владения, чтобы не дай Бог чужак не вторгся. Орёл, свободно парящий в не принадлежащих никому воздушных потоках, выглядывает не только добычу, но и конкурента. Муравей, забежавший в другой муравейник, останется без лапок. И, господи, вы когда-нибудь видели,как дерутся голуби - птицы мира - , как несколько здоровых особей, добивают квёлого конкурента?
Единственно, что эти все не рефлексируют от своей несвободы, а человек вечно мучается.