
Я там был до войны, в этой русской до боли деревне:
там спокойны кувшинки, напившись озёрной воды,
там смешливые жинки-таварки пространно полощут издревле,
промывая все кости земные на все неземные лады.
Нет тяжёлых камней и оградок на старом погосте,
здесь простая трава охраняет кресты и венки.
Колокольчиков ноты задиристый ветер уносит,
а зелёное царство садов, украшая, пленяют вьюнки.
Покурить за околицу выйдешь - облают лениво собаки.
Размечтавшись, на холм заберёшься - раздольные выси видны.
Сокол пулей свистит над сосной, промахнувшись во время атаки.
Я там был в глубине и на небе, до этой проклятой войны...
Здравствуйте, Вера! Спасибо.
Эти строки - для моего, давно ушедшего,
друга Глеба Изреца.
Спасибо, Сергей!
Много стихов написано о русских деревнях, а у Вас особый взгляд и стиль, своя архитектоника,оттого и веришь, оттого и приятно.
Обобщённый образ, где жизнь и смерть так естественно сплетаются воедино. И такая скупая, будто недоговорённая, но пронзительно многозначная строка в конце:
" Я там был в глубине и на небе до этой проклятой войны".