В прищуре незадёрнутых гардин

заснеженное утро с поволокой

и тишиной - такой, что не уснуть,

а только любоваться, как с рябин

по-птичьи торопливо, белобоко

слетает снег.

Уже проложен путь

среди деревьев лапами собак

и сделаны пометки – нота бене,

вернуться чтобы, вспомнить и прочесть

любимые абзацы пёсьих драк

и долгие часы голодных бдений,

когда в желудке совесть, ум и честь.

Словами не сказать, как хорошо

смотреть в окно и думать между прочим

банальности – ты, дескать, не один,

и быть немного псом, который «пшёл,

паршивец, вон» …

 

И снова вспорх сорочий

тревожит ветки дремлющих рябин.

***

Как много нужно рассказать

тебе о непростом.

Не жмурь янтарные глаза,

не вздрагивай хвостом,

обиженный не делай вид,

не морщи мокрый нос.

К тебе пришел и – без обид –

гостинцев не принес.

Давай присядем мы с тобой

опять плечо к плечу.

Тоска такая – волком вой.

Ты воешь, я молчу.

И две беды из глаз сухих

прольются через лес

ресниц – моих или твоих:

кто сгинул,

кто воскрес.

Отмыто утро добела,

и нечего менять.

 

Ах, если б только ты была

со мною

у меня.