* * *

Вечер зимний и тёмный, небывалый мороз,
Вместо хруста позёмки шелест призрачных звёзд.
На полях неуклюжий след крестьянских саней —
В окаянную стужу не сыскать глухарей,
Не проверить мерёжи, не сходить за водой…
Душу странно тревожит этот зимний покой.
И в тиши монолите то ли сердце стучит,
То ли бабушка свитер вяжет внуку в ночи.

* * *

Я наблюдаю изумленье осенних лучезарных дней
И чувствую прикосновенье летящих мимо журавлей.
На бестолковых лужах накипь, а у разъезженных дорог
Опознавательные знаки, которые расставил Бог:
Напёрстки красных мухоморов, поганки в нитях паутин…
Но разлетаются не споры, а листья медные осин.
Как украшенья на запястьях остановившейся реки
Роса, парящий низко ястреб и звёзд вечерних угольки.

* * *

О можжевельниковый куст!
Ты — словно знойным летом иней!
Огромных ягод тёмно-синих
Я помню горьковатый вкус…

О красновато-бурый жук!
Что прячешь голову? От страха?
Не тяжела ль тебе, мой друг,
Она, как шапка Мономаха?

О ароматный свежий стог!
В тебя звезда упала навзничь,
В тебе, решив остаться на ночь,
Мы отыскали уголок.

Рукоплесканье по телам…
Комар, что был неочевиден
В чаду самосожженья, нам
Под утро нуден и обиден.

* * *

Косогор в поволоке, шум волны на реке,
И сорока на стоге, как на слоге в строке
Ударенье. Зарницы. Липкий и затяжной —
Невозможно укрыться — дождь над белой рекой.
Провалившийся мостик над ручьём (Рубикон) —
Я хочу перепо́стить зыбкий вид из окон.
Разливаются лужи, превращаясь в моря.
Перелесок простужен — отдаёт якоря.
Не уплыть, не уехать, но зазря не тужи:
Перелётное эхо отзовётся в глуши.
Словно споры грибные, разнесут по стране
Ураганы ночные грусть-печаль обо мне.

* * *

Слетают листья с белых крон,
Посверкивает мир,
Над лесом выгнут небосклон,
Как школьный транспортир.

В прозрачном воздухе покой,
Доверчивость и тишь,
Звезда бледнеющей рукой
Опёрлась о камыш.

Успокоение души
Несложно передать —
Как летней неги миражи
Нисходит благодать.

* * *

Из короткого лета штанишек
(Дядя Шолохов, лямку пришей!)
Вырастает октябрь с кубышкой
Красных ягод и белых груздей.
Долго, коротко ль это продлится
Изобилие в наших краях?..
Божий день — небылицею в лицах.
Весь народ кто в лесах, кто в полях,
Только я, пострелёнок, без дела,
От народных забот в стороне.
Слышу, спорят о красном и белом —
Разговор подозрителен мне.
...Первый снег устилает окрестность,
Шапки, варежки сброшены, и
Мы штурмуем «варяжскую крепость»,
Нам девчонки катают снежки.
Стук да стук — помешательство дятла,
Замешательство снега в руках…
И такие горячие пятна
Красных листьев на белых стогах!..

* * *

Надломленной кистью рябины неспешно, мазок за мазком,
Нам осень рисует картины, где ветер бредёт босиком,
Где воздух с утра перламутров, где на коромысле реки
Качаются сонные утки, резвятся в цветах мотыльки.
Гудят пожелтевшие травы, пизанскою башнею стог
Кренится и просит управы на кем-то забытый сапог.
Моих не тревожа раздумий, не трогая струны души,
Скворец, как почтенный игумен, гуляет по краю межи.
Расплылись от первых морозов грибы в потемневшем бору,
И словно таинственный остров в тумане плывёт поутру
Деревня... Крестьянские дети азартно играют в «чижа»,
Погост отдыхает от смерти, от суетной жизни — душа.