Уводили в тот день рыже-чалых, павлинов

увозили, а взор с высоты паланкинов

побеждал и разил, был сильней неуклонно

взора Балкис с вершины жемчужного трона.

Той, кто там в высоте, - кто такой овладеет?

В ком достаточно сил устоять перед нею?

Вот пройдет по хрустальному гладкому полу,

и в глазах моих, робко опущенных долу,

эта поступь её, ослепив, отразится - 

солнце ходит кругами по небу Идриса.

Взор её убивает, но речь оживляет

мертвых, словно Исса, возвратив из-за края.

Как скрижали Торы - ослепительны ноги;

их, подобно Мусе, изучаю, как строки.

Но Она и епископ - дитя Византии,

светом Духа Святого омытый вития,

одичалый отшельник, избравший гробницу,

чтобы Имя Его поминать и молиться.

Сокровенная в ней небывалая сила

мудрецов, псалмопевцев, раввинов смутила:

помани она жгучим евангельским словом -

все в священники, дьяконы были б готовы.

О Погонщик! - когда, уезжая отсюда,

оседлала двугорбую спину верблюда,

я кричал, как безумец во власти дурмана, -

не вези ее прочь со своим караваном!

Час разлуки настал - распустил в этот день я

мои армии и эскадроны терпенья.

вся душа моя стала молящей гортанью,

ускользая из тела, дрожала на грани.

Красоту милосердную, плача в бессилье,

вне себя отпустить моё сердце просил я.

Бог велик – уступила без гнева, смягчилась.    

Да отринет Иблиса молитва и милость!