Путник

Он живёт на краю одинокой зимы,

он не знает  ни рифм, ни размеров, ни строф,

но слагает стихию своей полутьмы

в занесённой избушке из чистых снегов.

Есть собака и время, текущее вспять,

посреди тишины и дорожных примет,

от людей отстранясь, он  запишет в тетрадь

все свои заклинанья на дюжину лет.

И, наверное, сны, ведь кругом тишина,

а входить в тишину так привычно из снов,

лишь внимает ему вековая сосна,

бросив снежную горсть из небесных стогов.

Он обходит владенья свои прямиком,

не богат и не беден, довольствуясь всем,

то прорвётся по снегу в большак–бурелом

и стоит , созерцая забытый тотем.

И всё видится, чудится, мнится ему,

что лесные каракули стоит понять.

Эту нежить и быль, завещания тьму

он запишет по–птичьи в лесную тетрадь.

То примятым следом, заплутавшим в метель,

то согнутою веткой, увязшей в снегу…

Карусель здесь, такая блажит карусель:

то ли явь,  то ль виденья теснятся в мозгу.

Ротозей, простота, дурачок-лесовик…

Сколько их, ошалевших от жизни, бредут

на какой-то неведомый зов или крик,

оглянуться спешат: не его ли зовут?

Но о чём говорить, где беззвучны слова:

снежной пылью мелькнут, островерхим лучом,

исчезают , как прах, посветивши едва,

и опять тишина, полусон,  бурелом.

Несказанность его от избытка души,

разрывает сознанье двойная тоска:

он научен считать ветхой жизни гроши,

но глухая вселенная бьётся в висках.

А потом он уснёт, утомившись блуждать,

да и стужа такая, что стынет душа,

и найдут вместе с ним, безымянным, тетрадь –

полустёртые буковки карандаша.

Растворится нелепый бродяга в тиши

ни своим, ни чужим в непомерности строк,

только склонится ветка, камыш прошуршит,

завершая его очарованный срок.

И промыслит истец из иной стороны,

нить принявший из рук прозорливца- слепца,

и его постоянство, и боль без вины -

на развилке дорог без начал и конца.

Вера Тугова, 2024

Сертификат Поэзия.ру: серия 2017 № 185429 от 17.10.2024

0 | 2 | 44 | 18.10.2024. 06:30:37

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []