Читая стихи европейских поэтов

 

I. Читая Арво Туртиайнена

 

***

 

Последняя ночь января.

На небе луне одиноко.

Свивается свет фонаря

из ветра и снежных волокон.

Как будто чадящий фонарь

сжимает холодной десницей

мороз, монастырский звонарь,

которому

где-то за тридцать.

 

Красная избушка на синем берегу

 

Смотрит сосновый домишко

в озеро в чаще лесной,

словно в раскрытую книжку

с доброй картинкой цветной.

Там, где густой земляники

не соберешь и за год,

слышатся детские крики,

женщина песни поет.

 

Что полюбить помогло мне

домик сосновый в лесу?

Улицы-каменоломни

ночью в четвертом часу.

Окон голодные взгляды

в сторону сытных витрин.

Дух маслянистого чада

там, где зацвел маргарин.

 

Только усталая старость

знает дорогу туда,

где временами листалась

в озере синем вода,

где, обрамленный тропинкой,

красный домишко опять

переводною картинкой

лег на озерную гладь. 

 

Соблазн поэзии

 

Сзывать толпу

и превращать в людей,

пятью хлебами

накормить полмира.

 

Налить вина

из амфоры с водой

и со слепым

прозреньем поделиться.

 

Минус пятьдесят по Цельсию январской ночью после войны

 

Беззвездные ночи,

сугробов горбушки,

деревья торчат,

как забытые пушки.

 

Кресты на могилах,

деревни без дров,

остывшие трубы

сгоревших домов.

 

Голодные волки

уходят в леса,

и месяц блестит,

как у смерти коса.

 

Нетронутый снег

бесконечно лежит,

войною-солдаткою

саван дошит.

 

Весенний дождь

 

Весенний дождь вприпрыжку шпарит

по зеленеющим лугам,

как будто он веселый парень

и деревенский хулиган.

За кем-то или от кого-то

в густую чащу он залез, –

и пахнет, словно по субботам,

сосновой сауною лес.

Дорога вьется полотенцем,

за нею катится река,

и в ней, как розовых младенцев,

заря купает облака.             

 

II. Читая Густава Крклеца

 

Старая песенка

 

Как будто бы в награду

дается раз в году

пора цветенья саду

и яблоне в саду.

 

И будто бы за смелость

натуры молодой

к плодам приходит зрелость

своею чередой.

 

И в свой черед, поверьте,

придется увядать

тому, что после смерти

рождается опять.

 

Слова

 

Люблю слова, когда их окончанья

соединяют речь, как стены зданья,

 

когда их корни сопредельны, точно

в глубоких недрах плодородной почвы,

 

когда звучат весомо и привольно,

как выбитые билом колокольным.

 

Тогда не страшно, если почему-то

из Гулливера стану лилипутом

 

и дни впустую в прах сотрутся сами,

как будто зерна между жерновами. 

 

III. Читая Изета Сарайлича

 

Из зеленой кареты

 

Когда

из зеленой кареты

друзьям улыбалась весна,

 

гусиные перья

поэтов

лишались покоя и сна.

 

Теперь

одинокой старушкой

весна у фонтана грустит,

 

а томик стихов под подушкой

давно

безнадежно забыт.

 

Давно пожелтели страницы

и стали пустыми

слова:

 

видать, их покинули птицы

и с них облетела

листва.

 

И нужно смириться

и с этим,

и все же остаться Весной,

 

и глупым

доверчивым детям

рассказывать сказки самой. 

 

Дождь и оптимистическое стихотворение

 

Это стихотворение

настолько оптимистическое,

что ему нипочем

без зонта

погулять под дождем.

Что ж, напишу другое,

более грустное и лирическое,

и пусть сараевский дождь

никогда не кончается в нем.

 

Сколько чернильных дождей

пролито нами,

и все же

сколько великих чернильниц

готовы открыться опять!

Кто-то опять написал,

что не писать не может…

Я-то пишу, например,

потому что

могу писать. 

 

Александровский сад

 

Вот сидит

одинокая женщина. Вечер.

Двадцать лет у нее

не кончается встреча

с одиночеством.

Медленно крошится булка,

и спешат воробьи

со всего переулка.

Улыбается женщина,

глядя на это, -

Александровский сад озаряется светом.

Улыбается женщина светлости мая,

машинально какую-то книжку листая.

Что за книга?

Не знаю.

Нетолстая книжка,

аккуратная, будто короткая стрижка,

и такая,

что в сумраке тихой аллеи

от страничек становится сразу светлее.

Как мне хочется быть

настоящим поэтом,

то есть автором книги,

наполненной светом.

 

IV. Читая Васко Попу

 

В селе прадедов

 

Обступили плотно

Гомонят

По плечу похлопывают долго

Но до сердца проникает взгляд

То ли человека то ли волка

 

Сразу вспомнить

Всех по именам

Труд непредсказуемо тяжелый

 

Будто проспрягать по временам

Все старославянские глаголы

 

Проникает в сердце

Будто нож

 

Волчий взгляд

 

Ничто не позабыто

 

Я на деда своего похож

Как две капли

На щеке небритой

 

Песнь дрозда

 

Черный дрозд

В зеленой келье

Лишь до срока молчалив

 

Потому что в этом теле

Созревает свой мотив

 

Как зерно выходит в колос

Превращенья заверша

 

Так в хрустальный

Птичий голос

Превращается душа

 

Так в хрустальную молитву

Превращая синеву

Черный дрозд

 

Зовет на битву

Придорожную траву

 

Мир погибнет

Мир воскреснет

 

Превратится в юный сад

 

Если дрозд

Своею песней

Словно пламенем

Объят

 

V. Читая Дарию Мениканти

 

Тротуар

 

… ты замечал,

во время снегопада

какие лица у людей всегда?

Как будто карнавального парада

по улицам проходит череда,

и все надели маски восковые

с кругами нарисованных румян,

и топчут снег, покрывший мостовые,

когорты несгибаемых римлян.

А на ветвях и на перилах – сказка.

И вкрадчив шаг. И шарф пушист вдвойне.

Центурион

из-под суровой маски

вдруг подмигнет и улыбнется мне.

 

VI. Читая Хайнца Калау

 

В этом городе

 

В этом городе между домами

и деревьями как за оградой,

а еще эти звезды над нами

и другие галактики рядом.

 

Мы боимся любой непогоды

и в окно залетающей мошки.

Наши джунгли – сады-огороды.

Наши тигры – бездомные кошки.

 

Но когда, будто ложную кожу,

я с себя и с любимой снимаю

арестантскую нашу одёжу,

целый мир я потом обнимаю. 

 

 

Александр Куликов , 2024

Сертификат Поэзия.ру: серия 3973 № 184357 от 19.08.2024

6 | 9 | 234 | 29.11.2024. 21:38:49

Произведение оценили (+): ["Владимир Старшов", "Екатерина Камаева", "Сергей Красиков", "Евгений Иванов", "Надежда Буранова", "Александр Закуренко"]

Произведение оценили (-): []