Воспитывали меня родители по-разному: мать-словоохотливо, с нотациями и нравоучениями, отец - молча, при помощи взгляда. Действовало это сильнее, как я теперь понимаю.

Только однажды он не сдержался, когда я принёс домой самодельный деревянный пистолет-самопал, начинённый порохом.

И уж не помню, что послужило причиной, но самопал вдруг выстрелил. Был такой взрыв, что окна задрожали, я оказался от страха под столом.

Отец вытащил меня из-под моего укрытия и в ярости медной пряжкой фронтового ремня оставил памятный автограф на моей спине. Нет, чуть пониже спины.

"Больно", - говорю я теперь спустя пятьдесят лет. Но поучительно и незабываемо.

А прошагал мой отец дорогами войны в кирзовых сапогах до самого Берлина, чтобы расписаться мелом на знаменитой стене Рейхстага, и чтобы вернуться потом в то самое украинское местечко, где я имел счастье родиться и провести детство, - Лугины.

И уже живя от него в трёх тысячах километров, в городе Челябинске, в 30-ю годовщину Победы над фашистской Германией, я посвятил ему стихотворение, которое даже почему-то не стал посылать ему. Думал, пустое это. Вот и хочу накануне Дня Победы побыть с ним наедине. С живым.

Кстати за это стихотворение "Восьмая рана" я получил Почётную Грамоту на конкурсе "Международное Общество Пушкинистов" Нью-Йорк (декабрь 1998 г.). А в состав жюри входил Евгений Евтушенко.

Очень редко выбираю время

Написать в отцовские края.

Мой отец имеет семь ранений,

А восьмая рана - это я.

Встречи - реже, расставанья- чаще,

Появилась у меня семья.

Мой отец имеет семь несчастий,

А восьмое - это тоже я.

Может, это черти накачали

Всю неразбериху бытия.

Мой отец имеет семь печалей,

А восьмое горе - это я.

Если буду жизнью опрокинут

Захлестнет случайно полынья,

Мой отец готов семь раз погибнуть,

Чтобы раз, но с толком прожил я.

(1975 год)