Маршруты вечной сказки. ч.5

Таежная отшельница из деревни Лыкова

                                    «Комсомольская правда»   в Тюмени, март 2007 г.

В Ишиме состоялась торжественная церемония вручения II Всероссийской литературной премии за книги для детей и юношества. Среди гостей особое место занимал корифей российской журналистики, обозреватель газеты «Комсомольская правда», писатель Василий Михайлович Песков.

В недолгой моей журналистской биографии два года отданы именно «Комсомольской правде», хотя и с дополнением –  «в Тюмени». Это первое, что роднило меня с известным журналистом, о чем я ему с гордостью и сообщила при встрече.  Второе – не менее важно, по крайней мере, для меня: будучи обозревателем «Комсомолки» я очень любила ездить  в разного рода экспедиции, ну и, разумеется, писать об этих поездках в газете. За что однажды и удостоилась насмешливого отзыва со стороны тогдашнего редактора, человека в журналистике случайного: «Песков местного разлива». В его устах это прозвучало  пренебрежительно, но я этим сравнением горжусь до сих пор.

В общем, готовясь к поездке в Ишим, заранее ощущала свою духовную близость с Василием Песковым.

Ни к Ершову, ни к Литературной премии, ни к детской литературе по большому счету  Василий Михайлович отношения не имеет. Но так случилось, что лауреатом премии стал детский экологический журнал «Муравейник», с которым Песков сотрудничает на протяжении вот уже десяти с лишним лет, так что формальный повод пригласить в гости известного писателя у ишимчан в лице директора Литературного музея П.П. Ершова Надежды Проскуряковой был.  Ну, а в качестве своеобразной «приманки» была использована тема, от которой Песков, по всем расчетам, никак не мог отказаться: таежные отшельники Лыковы, с которыми он связан вот уже много лет, и которым посвятил свою самую знаменитую книгу «Таежный тупик».

Расчет оправдался. Песков клюнул.

Но прежде, чем открыть тайну и объяснить, какая связь между московским писателем, таежными робинзонами и Ишимом, – немного подробнее о Василии Михайловиче Пескове. 

Мое знакомство с лауреатами и гостями Ершовской премии состоялось утром 6 марта: приехав в Ишим далеко за полночь, я чуть было не проспала и выбежала из гостиницы, когда гости уже стояли на улице в ожидании автобуса, на  котором должно было состояться наше путешествие по ершовским местам. Мое появление отчего-то вызвало неожиданно бурную реакцию.

– Я сказала, – пояснила мне сопровождавшая гостей Татьяна Павловна Савченкова, доцент Ишимского пединститута и по совместительству научный сотрудник Литературного музея, – вот идет человек, который сейчас в вас вцепится.

Она даже изобразила, как кровожадно, по ее мнению, я должна была вцепиться в каждого из присутствующих.

Такая мысль, конечно, у меня была, но после здравого размышления я пришла к выводу, что два дня дружеского общения дадут мне информации больше, чем десяти - пятнадцатиминутное интервью. И решила молчать (разумеется, по мере возможности) и слушать. Молчать и слушать.

Творческая биография Пескова неординарна и, тем не менее, лишний раз подтверждает простую истину: тот, кому суждено быть повешенным, не утонет. Тот, кому суждено быть журналистом, никогда не станет военным. Про военного – не для красного словца.  Мальчишка из  маленькой деревушки под Воронежем, окончив школу, поступил в военное училище. Проучился два месяца, после чего училище благополучно закрыли.  Не знаю, какого офицера страна потеряла, но то, что обрела замечательного журналиста, – известно точно. Правда, чтобы получить всемирную известность, пришлось потрудиться: сначала вожатым в школе, потом фотографом в художественной фотографии.

– Повезло, – говорит, – что учредили должность разъездного фотографа. Это была жизнь! Попутно, кроме людей, стал снимать природу, пейзажи… Однажды в поезде познакомился с редактором местной газеты, показал ему свои снимки. Несколько фотографий он отобрал. И напечатал! Я был поражен! А через две недели стал в редакции своим человеком.

Потом ему предложили самому делать подписи к своим снимкам. Получилось. И так хорошо получилось, что деревенского фотографа с десятью классами образования пригласили работать в «Комсомольскую правду». 

– Я начал заниматься самообразованием. Решил, что в доме у меня не будет телевизора. Недавно мне позвонил еще один писатель, у которого нет телевизора. Это был Солженицын.

У Василия Пескова, приравнявшего к окончанию университета путешествие по Америке, сегодня пять советских орденов, премия им. М. Пришвина, М. Кольцова, Ленинская премия… Но самая дорогая награда – улица имени Василия Пескова в родной деревне.

Издательство «Терра» издает девятитомник Пескова. Всего же им написано более тридцати книг, переведенных на десятки языков мира. Все они сначала были опубликованы в «Комсомолке».

– Я пишу только о том, что люблю. Я ни на сантиметр не отступил от своих убеждений. Нельзя отнимать Бога у человека, который в него верит, – ему не на что будет опереться.

Ну, а теперь о том, что же все-таки привело Василия Михайловича Пескова в маленький город Ишим, о котором он вряд ли раньше даже слышал.

История эта началась без малого четверть века назад, когда на страницах газеты «Комсомольская правда» впервые появился очерк Василия Пескова «Таежный тупик» – о семье староверов Лыковых, ушедших в глухую сибирскую тайгу в конце тридцатых годов 20 века. Газету зачитывали до дыр, с нетерпением ожидая продолжения, которое не заставило себя ждать. Каждое лето Василий Михайлович Песков обязательно навещает единственную оставшуюся в живых отшельницу – Агафью.

Галина Андреевна Колунина, жительница деревни Лыкова Упоровского района, ту, первую статью в «Комсомолке» помнит хорошо. И не только потому, что читала сама, а потому, что родственники-москвичи прислали вырезку с вопросом: «А не из наших ли краев бегуны?».

Деревня Лыкова была основана в 70-80-х годах 17 века староверами Лыковыми. Спасаясь от гонений на веру, они пришли в Сибирь с Вологодчины, поставили на берегу реки Ингала  избы числом около десяти, мельницу, занялись хлебопашеством.

Деревни вокруг – староверческие, основанные такими же ходоками, как Лыковы: Нифаки, Липиха. Тут же и православные: Сорокино – на другом берегу Ингалы, неподалеку – Суерка, бывшая Осипова, тут же Ингалинка. С братьями - славянами староверы жили дружно, по престольным праздникам друг к другу в гости ходили, но, как говорится, дружбы дружбой, а табачок поврозь – устои веры сохраняли свято.

Так бы, может, и дальше жили, если бы не смутные времена – революция, гражданская война, советская власть.

Лыковы, говорят, принадлежали к секте бегунов: когда мир начинал чересчур досаждать им, мешать спокойному течению жизни, бегуны снимались с насиженных мест и уходили как можно дальше от людей. Вот так  они и оказались в Хакассии, в устье реки Еринат.

Так это было или нет, – теперь уж никто не скажет. Самой Агафье, родившейся уже в тайге в 1935 году, об этом ничего не известно.

А вот Галина Андреевна Колунина после того письма из Москвы решила найти людей, которые могли помнить семью Лыковых, покинувших в давние времена родную деревню.

Василий Андреевич Харалгин тогда  был еще подростком, взрослые проблемы его не интересовали, но он вспомнил, как в году 1918 -19-м деревня, где все приходились друг другу родней, плача, провожала в дальний путь семью Карпа Осиповича Лыкова. Слова его подтвердила Ненила Денисовна Кузнецова.  Ненилушка, так звали ее в деревне, и рассказала Галине Андреевне о том, что глава семьи Осип Лыков умер еще до ухода сына  и похоронен на староверческом кладбище в 6 км от Лыковой. Здесь же лежит и брат Карпа, чье имя не сохранилось у Ненилушки в памяти. Зато в деревне долгое время жила бабушка Степанида, свояченица Карпа Осиповича. Когда родственники уходили, она отказалась идти с ними. В районном центре Упорово до сих пор живут внучатые племянники Лыковых, так что захоти Агафья вернуться в родные края, есть, кому ее приветить.

Может, все эти воспоминания, собранные Галиной Андреевной, так бы и остались ничем не подтвержденными воспоминаниями – живых свидетелей тех давних событий не осталось, если бы не случай…

В 1987 году в гостях у Карпа и Агафьи Лыковых побывал профессор Ишимского пединститута, доктор с/х наук Витольд Игнатьевич Шадурский. 

Поездка, ра­зумеется, была не случайной. Во-первых, Шадурский долгое время следил за исто­рией семьи Лы­ковых и даже собрал целую лапку ста­тей о них. А во-вторых, Витольд Игнатьевич за­щитил кандидатскую диссертацию под назва­нием «Культура россий­ских  крестьян Зауралья» и наде­ялся познакомиться с народным опытом зем­леделия. В частности, Шадурского интересо­вала картошка, которую выращивали Лыковы, – ее не брали никакие болезни.

До встречи с людьми болезни не брали и Лыковых – Витольда Игнатьевича удивило моложавое, почти без морщин лицо Карпа Осиповича, которому тогда уже исполнилось 85 лет.

Поскольку поездка бы­ла служебной, то коман­дировочное удостовере­ние профессору подпи­сала... Агафья Лыкова. Карп  Осипович, отец Агафьи поинтересо­вался у гостя, от­куда он  родом. Узнав,  что из Ишима, из-под Тюмени, спро­сил:

– Далеко ли Ялуторовск?

– Рядом, – отве­тил Шадур­ский, – два часа езды.

– Так вот мои-то все предки от­туда, из-под Ялуторовска.

Узнав об этом факте биографии Лыковых, сотрудники Ишимского краеведческого музея реши­ли найти их родную деревню. На­дежда Леонидовна Проскурякова, бывшая тогда старшим научным сотрудником музея, рассказывала:

– Я открываю карту Тюменской области и думаю так: Лыковы из-под Ялуторовска  родом? Значит, наверняка должна быть деревня с таким же названием. И сразу ее увидела. Она сохранилась  совершенно случай­но: две деревни слились, и  именно Лыково стало центральной усадь­бой. Находится в ны­нешнем Упоровском районе, в пятидесяти километрах от Ялуто­ровска. Мы рванули туда. И познакомились с Галиной Андреевной, которая, оказывается, давно знала о своих земляках.

Надежда Леонидовна сразу же позвонила в Москву Василию Пескову, чтобы пригласить его приехать на историческую родину Лыковых, о которых он так  много писал. Но Песков в это время  собирался в командировку в Африку…

В марте этого года круг, наконец, замкнулся.  В деревню Лыкова приехал человек, который открыл миру «таежный тупик» сибирских отшельников. Он, наверное, и представить себе не мог, что побывает там, откуда ушла в свой крестный путь многострадальная семья староверов.

О церковном расколе трехсотлетней давности, о реформе патриарха Никона, о старообрядческих сектах говорили на протяжении всего пути из Ишима в Упоровский район. Удивительно, но даже среди тех,  кто находился в «газельке», нашлись потомки староверов: Татьяна Павловна Савченкова, доцент  Ишимского пединститута, рассказывала о своих предках, пришедших в Сибирь в конце 17 века.  Армизонский, Бердюжский, Исетский, Упоровский  районы – на их территории селились целыми  семьями бежавшие из России старообрядцы.  Я помалкивала, хотя  кровь староверов течет и в моих жилах – первые Ожгибесовы пришли  сюда из Обонежья, и поселились в соседней с Лыковой староверческой деревне Нифаки.

Уже в Упоровском районе произошел смешной случай. На дороге нас поджидал глава Ингалинской селькой администрации, в которую входит Лыково, Альберт Альбертович Гольцман. И не один, а в сопровождении журналиста и фотокорреспондента местной газеты.  Фотокамера, как водится, висела у фотографа на шее. На матерчатом ремешке отчетливо виднелась надпись: «Nikon».  Людмила Межиньш, призер Литературной премии, секретарь Союза русскоязычных писателей Латвии, увидев надпись, заговорила шепотом: «Послушайте, у него надпись – «Nikon». У них что тут, до сих пор делятся на староверов и православных?».  Долго хохотали.

Налет журналистов всех мастей на прищурившуюся, разморившуюся на первом весеннем солнышке деревеньку был шумным, хотя и не внезапным. О приезде знаменитого московского гостя знали. Местные жители уважительно здоровались, проходя мимо, а трактора уступали дорогу. Один из трактористов, с которым заговорил Василий Михайлович, на вопрос, знает ли, с кем говорит, степенно кивал головой: мол, знаем, читали.

В староверческой деревне Лыкова, слившейся с православной Сорокиной, сегодня сохранилось около семидесяти дворов. Много домов старых, основательных, с зашитыми тесом крышами, с резными ставнями. Но вот на берегу реки, там, где когда-то жили первопоселенцы Лыковы, пусто. И нет ни одного жителя, который носил бы фамилию основателей деревни.

На высоком берегу Ингалы стоит старинный дом, построенный более века назад – в 1902 году. Он принадлежал богатому крестьянину Сорокину, потомку основателей деревни Сорокина. В начале двадцатых годов хозяин сгинул неведомо куда - не то ушел с белыми, не то убили. Дам, как водится, экспроприировали, и с 1921 по 2003 год в нем находилась лыковская начальная школа, в которой и преподавала Галина Андреевна Колунина. Когда до Лыковой долетели ветры оптимизации, школу закрыли. Пенсионерка Галина Андреевна осталась не у дел. Правда, не надолго. Чтобы как-то занять досуг лыковских ребятишек, в старом доме открыли кружок от районного дома творчества. Ну, а уж при кружке Галина Андреевна с детьми создали своеобразный музей: в просторной комнате, разделенной надвое занавеской, теперь православная горница и уголок староверов, где собраны предметы домашнего быта староверческих семей. Как в жизни: старообрядческая и православная деревни, разделенные рекой...

В этом импровизированном, никем не признанном, однако, посещаемом любителями истории маленьком музее и состоялась торжественная встреча московского журналиста с учительницей - энтузиасткой.

Об  Агафье Лыковой Песков  может говорить бесконечно. Он бывает у нее каждое лето на протяжении вот уже двадцати пяти лет и каждый раз удивляется тому, как смогла она выжить в эти годы: одна, потерявшая всех родных, умерших друг за другом от болезней, занесенных людьми с большой земли, в тайге, в окружении лишь птиц да зверей.

Впрочем, одна – это не совсем верно.  Польстившись не то на славу  Агафьи, не то на удаленность и своеобразную святость мест, в которых обитала семья Лыковых,  в хакасскую тайгу, на реку Еринат потянулись чудаки, страждущие провести свою жизнь  вдали от людей и суетного мира, наедине с природой. В нескольких километрах вниз по таежной речке Еринат от заимки жил еще один отшельник по имени Ерофей.  В последние годы приезжали на жительство несколько человек – пенсионерка из города Пушкина, супруги Ленковы, москвичка Надежда. Благо от многочисленной старообрядческой семьи Лыковых на заимке остались пустые избы, и приезжим  было, где разместиться.  Кто-то выдерживал год, кто-то три. И возвращались. Тяготы жизни в тайге под силу только тому, кто в ней родился. Там за выживание нужно бороться изо дня  в день. Да и характер, говорит  Песков, у Агафьи не сахарный. 

И все же Агафья уже не та, какой была более двадцати лет назад, когда мир впервые узнал о таежных отшельниках. 

 – Губернатор Кемеровской области, – рассказывает Василий Михайлович, – прислал ей  в подарок посылку с апельсинами. У староверов не принято принимать от чужих людей продукты, точно так же, как не принято делиться своими вещами – и в этом был свой смысл: староверы всегда жили очень обособленно, так что любой посторонний человек мог стать источником смертельной болезни, которая передается с вещами и с пищей.  И встреча тех же Лыковых  с геологами тому подтверждение. Но знакомство с цивилизацией сделало свое дело.  Апельсины Агафье понравились. С Аманом Тулеевым у нее установились теплые, дружеские отношения. Она время от времени пишет ему письма, в которых передает приветы и благословения и просит прислать ей необходимые в хозяйстве вещи.

Два десятилетия назад фотографии Агафьи были большой редкостью. Сегодня она, как истинная женщина, с удовольствием позирует фотографам.

–  В прошлом году я привез ей в подарок большой немецкий зонт, –  говорит Василий Песков (Я, правда, понять не могу, зачем в тайге зонт? – Авт.),  – он Агафье  так понравился, что она сама попросила: «Василий, ты уж сфотографируй меня с зонтом и с козляком!»

С тем же козляком вышла еще одна история.  Как-то раз Агафья заболела воспалением легких. Причем прихватило так, что, ранее не соглашавшаяся пить таблетки,  немолодая уже женщина отступила от своих правил и согласилась на уговоры опекавших ее геологов и приняла-таки лекарство. Таблетки помогли, Агафья поправилась и уверовала в их чудодейственную силу.

– Приезжаю, – вспоминает Василий Михайлович, – а у нее целый мешок с разными таблетками. Ей все везут, она их складывает и ест, чуть ли горстями. «Зачем, – спрашиваю, – они тебе?»  «Я и козляка, – говорит, – поила». «И что? » «Да издох!»  «Ну и выбрось ты их!». Отобрал те, что могли пригодиться, остальное она выбросила.

Была за эти годы и попытка устроить, что называется, личную жизнь одинокой отшельницы.

– В геологической партии механик – невзрачный такой мужичок, той же веры, что и Агафья. Пришел к ней на заимку: давай вместе жить! Когда я об этом узнал, хотел в прокуратуру идти, – рассказывает Песков. – На что ж ты, говорю ему, позарился? Он молчит. Приезжаю к Агафье. Как же так? – спрашиваю. «Так вот, Василий Михайлович, – жалуется, – он пришел, говорит: давай вместе жить.  Я ему и предложила стать моим  духовным братом. «Разве, – он меня спрашивает, – твои родители, как духовные брат и сестра жили? Нет уж, давай по-настоящему». Спать-то легли, а у него что-то не получается. Так мы всю ночь вместе молились, чтобы у него получилось». Какая уж после этого прокуратура!.. 

Этим летом  Василий Михайлович Песков вновь  собирается  в хакасскую тайгу, в гости к Агафье.  В подарок  от земляков  Василий Михайлович увез лестовку – своеобразные четки, которыми пользовались староверы во время молитвы, веретено, тяжелый глиняный кувшин и великолепный старинный чайник, изготовленный, по всей видимости, лет 200 назад.  Взамен пообещал  непременно привезти от нее подарки маленькому деревенскому музею. Деревне Лыковой от Агафьи Лыковой.

 

Кстати:

В витрине Ишимского краеведчес­кого музея хранится  один неприме­чательный с виду экспонат – боль­шая калоша, сплетенная из бересты. Называется она «обуток»: его наби­вали болотной травой и ходили в та­ких своеобразных тапочках даже  в пятидесятиградусные морозы.  При­надлежал этот обуток Агафье Лыковой. Есть здесь  и старый полушалок, который носила Акулина Карповна – мать Агафьи. Эти экспонаты привез из своей необычной командировки В.И. Шадурский.

Ну, а Василий Песков подарил музею посох, также принадлежавший Агафье Лыковой