Он не курит и не пьяница,

Он из тех лохматых шизиков,

Что охочи в бездну пялиться,

Но заткнут за пояс физиков.

               

Он себя не числит лузером

И, объедками не брезгуя,

Изучает баки с мусором

И шушукается с безднами.

 

Были планы, зрели формулы,

(Юность университетская!),

А споткнулся, и оформили

В зону Кирово-Чепецкую.

 

За семь лет не оскотинился,

Отпустили в мир со справкою,

Только мир вдруг ощетинился:

Дом - дубиной, жизнь – удавкою.

 

В тридцать восемь внешность дедушки,

Вот и вышло жить на улице.

Написал любимой девушке,

Оказалась глупой курицей,

 

Мог бы стать столпом статистики

И профессором заслуженным,

Но змеёй в характеристике

Метка чёрная: «осужденный».

 

Он не ропщет и не злобится,

Вот фуфайку кто-то выбросил.

Плохо, люд на мелочь жлобится, -

Ничего за день не выпросил.

 

Иногда жалеют бабушки,

Он заботы их чурается,

Что-то съест за день, и ладушки,

Хоть, бывало, и отравится.

 

На своей лежанке к вечеру

Расположится удобнее

И теорию Вайцзеккера

Всё смакует, как съедобную.

 

У него в саду, под листьями,

Спрятан плед хороший, твидовый.

А вчера лежанку свистнули,

Видно, кто-то позавидовал.

 

Постелив фуфайку потную

Рядом с мусорным контейнером,

Умник дразнит ночь голодную

Языком своим эйнштейновым.