Дед Сашка

А деду было семьдесят с лихвою.

Я ж только подбирался к тридцати.

Мы пили на спор, Господи, прости,

Ядреный самогон с калган-травою.

Он говорил: «Посмотрим, дюж, иль нет,

Какого роду будешь и закваски,

И верно ль говорят — ты меньший, Васькин...»

И вилкой тыкал в снохин винегрет.

Чадил махрою хуже, чем в аду.

Он возвратился только что с покоса,

Лил самогон и приставал с вопросом:

«Ну, как там люди ноне, в городу?»

И молча слушал, будто бы скорбя.

А я... Я — что?

Пил наравне, храбрился.

И говорил. Дед тихо матерился,

И хлопал по коленям сам себя.

Он вскакивал. Объедками сорил.

И, задирая бороденку гордо,

Мне толковал про Картера и Форда,

И даже про де Голля говорил.

Гонял сноху за груздями в подвал,

Твердил, что будет светопреставленье,

Что город, мол, пойдет еще в деревню,

И кукиш мне прокуренный совал!..

Он наливал стаканы до краев.

Он намекал, что не хватает тоста

Хорошего. И предложил я просто

От всей души: «Давай за муравьев!»

«Что — муравей? Он тоже человек,

И никакая вовсе не букашка...»

А деда на деревне звали — Сашка!

В тот вечер он устроил мне ночлег

В стогу, что за сараем, у ворот.

Там кошки спали, там щенята жили,

А ночью к стогу черти приходили

И тыкали мне вилами в живот.

Проснулся я с больною головою.

Смеялся дед:

«Пойдем сенцо грести!..»

Я только подбирался к тридцати…

Ему же было семьдесят с лихвою.

"ИННД" - 29