Алан Сигер Канцона

Алан Сигер Канцона

Cвятыня, ценный приз для любящих сердец !
Источник дивного благоуханья
божественной Любви, где нужен верный жрец !
Твоя краса рождает обожанье.
Она способна дать спасительный покой -
итог фантазий и несчётных упований,
чтоб больше не страдать душевною тоской
и не грустить от горьких расставаний.
Ты - будто чудный ароматный куст,
весь в гроздьях ослепительных бутонов,
восславленный несчётным хором уст
и боем громких колокольных звонов.
Благословен тот день и час,
когда Любовь, в итоге всех исканий,
найдёт Тебя, отчаявшись не раз,
но одолеет муки всех страданий.
О лунный лоб и ценный Твой венец !
Твоей красе лишь Боги знают цену.
И голос Твой раздался наконец,
как сказочное пение Сирены.
Он в воздухе над морем растворён.
И тот, кто в лодке, слыша приглашенье,
бросает свой штурвал. Настолько увлечён,
что, всё забыв, меняет направленье.
В нём зачинается пленяющий недуг.
Он в шоке от такого приключенья.
Лихая страсть, подкравшаяся вдруг -
он прежде не знавал подобного влеченья.
Теряя постепенно лепестки,
он процветал в свои былые годы,
и в светлый день дожился до тоски,
на фоне самой ласковой погоды. -
Пред ним мелькнула пара белых рук.
Он бросил взгляд на небо - в высоту.
И жаркий воздух трепетал вокруг,
добавив серебра в их красоту.
Одна рука была над головой,
другая прикрывала груди,
а море подавало голос свой,
пульсируя в ритмичном гуде.
О роза Энны, спасшая меня !
Ты сицилийская краса и гордость.
Твоё вино - подобие огня.
Ты мне вернула оптимизм и бодрость !
Меня постигнет горькая беда,
когда в замену воему сиянью,
что счастье обещает навсегда,
поддамся я другому обаянью.
Прекрасны и другие небеса,
но ты меня чаруешь, как Цирцея.
В твоих глазах небесная краса,
лишь ты от всех печалей панацея
Прекрасный светлый сад: страна Любви !
Но не вечна заветная криница.
Бери своё: блаженствуй и живи,
и этим счастьем не забудь делиться.
У юных - преимущество своё !
Должна ли молодёжь скучать до Рая ?
Начнут седеть - что будет за житьё ?
Лилейность щёк исчезнет, обгорая.
Любезность обхождения уйдёт.
и будут редким делом поцелуи.
Грубее станет скучный обиход,
и встречи станут сухи, не волнуя.
Любовь, сладчайший с древа жизни плод,
заменят нам безрадостные ночки,
забавность приключений пропадёт,
и будем тосковать по-одиночке.
Но нет, Любимая, я ждать не рад.
Терпеть до смерти - дикая идея.
Ты для меня - дороже всех наград,
и в сердце расцветёшь, как орхидея.
Не там ли в кипарисовой тени,
где лотосы в потоках грациозны,
мы будем проводить любые дни.
Твоя краса предстанеи в Мире звездно.-
То ветер прошумит среди листвы.
то колокол проснётся в отдаленье.
и песенка твоя взовьётся, но - увы !-
погаснет в этом шумном окруженье. -
Cкиталец в поэтических волнах !
Ты в общем Элизийском направленьи
гребёшь веслом, летишь на парусах -
вслед всем, кому на то благословенье.
Ты норовишь туда, где смерти нет.
Что ж, раз тебе печалить мир не мило,
тогда уйди, не оставляя след -
сыщи совсем безвестную могилу.
И пусть над ней стихии держат суд,
когда бы люди сберегать не стали.
Пусть воды Тинакрийские снесут,
куда хотят, не ведая печали.
Твой труп до Богородицы примчат -
увидит, как ты хрупок и прекрасен.
И будет милостив священный взгляд.-
Ведь только с доброй благостью согласен !
Она там станет возле молодца,
и волосы, скользнув с чела богини,
коснутся мёртвого его лица,
как будто приобщив к святыне.

"О странник ! Ты - упрямый человек !
Всё то, что ты надумал - не забава.
Со многим мог бы согласиться век !
Тебя забудут, но достоин славы !"

Alan Seeger Canzone

Shrine, fit for every gentle heart to wreathe
with fragrant offering of such love as blows
in the warm light of its own loveliness,
and thinks of no return! Ideal repose,
sought by sweet Fancy, bosomed there to breathe
in troublous drowsy-head and fond distress —
yet high past aught that Fancy might express:
a jewel peerless! A sweet-smelling flower
in whose white filmy-vestured bloom lies furled
the delicate wealth desired of all the world!
Blessed the day and beautiful that hour,
when Love, for weary search grown pale and wan,
found in the thought of thee a thing so soft to slumber on.
Blessed the hour . . . my love to it — that place
where eyes encompassed first the imperious height,
the moon-white brow and jewel-starry hair!
Thy beauty filled it as the stormy light
that sheds round homely prospects a new grace
of unimagined luster. Thou wert fair
as siren singing where the sultry air
faints on the mottled blue of showery seas.
The boatman hears. He marks her beckoning hand.
Loose swings the helm; forgot the destined land.
O gentle malady! O sweet disease!
Sick with swift shock of amorous surprise,
how might Death woo man's heart involved in lovelier disguise?
Better than Life and all the windy years
that shed Youth's delicate petals one by one—
better than Life and all that years can buy,
thus rashly lost, thus desperately undone,
stretched where the fiery mid-day goads and sears,
to see, with the last gasp of upturned eye,


her white limbs poised against the pitiless sky —
her straight-stemmed, argent loveliness caressed
by the hot sunlight and the quivering air,
and one hand raised about her rippling hair,
and one hand folded on her flowery breast;
while all about that coast the droning sea
throbs to the passion of her song in rhythmic harmony.
O rose of Enna, burnt to the heart's core
with scented, sanguine splendor of Sicily!
Red rose amalgamate Of fire and wine!
Rose that hath reft the spirit and strength of me!
Let dearth consume my heart if evermore,
filled with a sunny radiance such as thine,
love-sick, it seeks Love’s easeful anodyne
in meaner beauty born of sallower skies.
These, too, are fair and flourish in men's praise.
But ah, the spell of thy Circean ways!
But ah, the old-world softness in thine eyes.
To all Earth's dower thy beauty left thee heir.
And thou hast chosen Love's demesne and Inade thee mistress there.
A little while to love! A little space!
A little bliss to take; a little, give!
Ah, why should Youth be bowered in Paradise,
and miss Youth's innocent prerogative?
Wither the rose-white throat, the flower-like face,
and never learn from dear, desired eyes,
Life's final, sweet, consummate exercise?
A little while . . . Oh, passionate brevity!
Soft arms! Low laughter! Surfeit of bliss that brings
close-mingled sleep, and hushed awakenings!
Sweet love! The topmost fruit on Life's full tree
lies here. And who shall find, when this is over
a conquest worth the pains to win, a secret, to discover?
Thine image from my heart shall never fade.
As in some tangled, watery solitude,

where, censer-like, the pendent orchids; fume
curls through dim transepts where no feet intrude
for labyrinthine aisles and cypress shade —
as here, deep down amid the violet gloom,
one rose-pink lotus lifts its leafless bloom:
so in my thoughts—a single flower — a star —
thy beauty gleams. And through the breathless leaves,
as temple-bells heard on green summer eves,
floating in faint-voiced concert from afar:
so through my memory by night and day
floats thy full-throated song—alas! from far, how far away.
Frail voyager on the tides of Poesy —
Ballad, if silver oar and gossamer sail
shall scantily prevail
to win for thee that dim Elysian west,
where dwell the lordly legions of the Blest
in fellowship of immortality.
If this, thy luckless lot —
midway engulfed beneath the pitiless wave,
to find a watery grave, —
unwept, uncherished, loveless, and forgot:
Ballad, yet Sorrow not.
For thee the blue Trinacrian tides shall bear,
with listless limbs and wavy, foam-flecked hair,
even to our lady's feet. And seeing thee thus,
she, whom all hearts acknowledge glorious,
shall feel, no doubt, for one so frail and fair,
and mark thy tender bloom, and understand;
and on the salt-sea-sand,
kneeling beside thee in that desolate place,
that all her deep hair falls about thy face,
Ballad, with balmy sighs,
shall stoop and kiss thy heavy, half-closed eyes.
So shalt thou prosper in oblivion,
past aught that Time hath crowned or Fame hath set her seal upon.

Примечания.
1.Стихотворение Алана Сигера "Канцона" было опубликовано в студенчеcком журнале
"Harvard Monthly" в февральском номере 1909 года.
2.Представленный русский текст, к сожалению, не точный перевод, но только вольное переложение более сложного английского текста.