Фонарь

      Тина проснулась от мерзкого ощущения, что по лицу кто-то ползет. Она смахнула насекомое, соскочила с дивана и прыгнула к выключателю. Тусклый свет сорокаваттной лампочки рассеялся по убогой комнатушке. Сперва она не поняла, что происходит и решила – мозг не проснулся окончательно, потому перед глазами всё плывет, даже пол постепенно начал обволакивать её ноги и карабкаться по ним вверх. Потом разглядела: пол, стены, потолок – всё пространство хижины кишело тараканами. Она пошатнулась, почти теряя сознание от подступившей дурноты, но, представив, что упадёт на эту живую отвратительную массу, сумела взять себя в руки, схватила со стула рюкзак и пулей вылетела из дома.

Она мчалась к единственному на всю деревню фонарю, который на удивление ярко освещал округу из пяти дворов. Опомнившись и не входя в круг света, она остановилась, чтобы раздеться и вытрясти одежду: шорты, майку и даже нижнее белье не постеснялась снять – кому тут на неё смотреть? Проверила каждый шов, карманы, скинула и осмотрела кроссовки – вроде ничего… Прислонилась спиной к деревянному фонарному столбу и медленно сползла на землю:

- Oh mein Gott!

Упершись локтями в колени и закрыв лицо ладонями, она сидела и вспоминала. В голове промелькнуло, как в ночном клубе она познакомилась с молодой, потрясающе стильной парой: Ликой и Гризли; как, ничего о них не зная, внезапно поделилась скучной историей своей жизни и пожаловалась на мрак и беспросветность монотонного существования в не ведающей проблем прослойке общества, называемой в народе сливками, а новоявленные друзья, в свою очередь, пригласили её на «загородную дачу», как выразился Гризли, чтобы увидеть мир с изнанки и испытать новые эмоции – трэш, одним словом. Почему бы нет? Она согласилась. Даже бумажку какую-то подписала, что от предъявления любых претензий к организаторам будущей вечеринки отказывается. Дождалась назначенного дня, отпустила личную машину с водителем и на метро отправилась до конечной, потом провела ещё два часа в салоне жутко душного и вонючего междугороднего автобуса – и вот она на перекрестке, где её должны были встретить. Тина прождала час, никто так и не появился. Начало темнеть, и она, поругав себя, что не зарядила телефон, на его последнем издыхании забила нужный маршрут. Ещё пару часов по проселочной, заросшей травой, забытой богом дороге, и она добралась наконец-то до деревни со странным названием «Утки». Уток, то есть утлых избёнок было всего пять. Нужную, под номером четыре, она увидела сразу – «четвёрка» оказалась огромной, нарисованной красной краской на деревянной доске, которой было заколочено одно из трех окон, лупоглазо смотрящих на улицу. Аккуратный новый палисадник и невысокий дощатый забор с калиткой диссонировали с – не приведи господи! – полуразвалившимся жилищем, которое даже с большой натяжкой едва ли можно было назвать дачным домиком. Старые замызганные вещи – таких Тина никогда в своей жизни не видела: деревянный стол с клеенкой не первой свежести, четыре хромоногих стула, диван с торчащими из него пружинами… Хлопнув дверью, –  та только жалобно скрипнула – Тина с яростью принялась названивать новоявленным друзьям. Стало ещё хуже: она не дозвонилась ни до Лики, ни до Гризли, а вот батарею  разрядила окончательно,  до элементарной невозможности вызвать самое обыкновенное разнесчастное такси. Топать десять километров до перекрестка по лесу, в темноте, особого желания она тоже не испытывала. И тут на облезлом от краски подоконнике девушка заметила листок бумаги, яростно схватила его и прочитала: «Прости, немного задержимся. Ничего не предпринимай, дождись. Будет круто. Мы».

Сначала она сидела на стуле, повесив рюкзачок на его корявую спинку, но постепенно сон начал её морить, и она перебралась на неудобный, воняющий мочой, диван.

      От мысли о гадкой комнате, кишащей тараканами, её передёрнуло. Однако, не сидеть же под фонарем всю ночь. Надо проситься на ночлег к соседям. Тина поднялась и отошла подальше от фонаря, чтобы разглядеть в ночи хотя бы какие-то признаки жизни. «Угораздило же так вляпаться!» – подтрунивала она над собой. В одном из домов светились окна, и она решила: там в приюте ей не откажут. Где-то поскуливала собака, но явно не в том дворе, куда она направилась. Дом оказался добротным, с высоким крыльцом и просторной террасой. Нажав кнопку звонка, девушка прислушалась…Ждала недолго. Замок щелкнул, входная дверь резко подалась на нее. Никого. За дверью оказалась крашенная металлическая решетка, за ней – крохотная прихожая, освещенная бледным  мертвенным светом.

- Эй, здесь есть кто-нибудь? — уже не вполне уверенная в том, что хочет это знать, прошептала Тина.

Перед ней неожиданно возникла фигура – девушка невольно вскрикнула от испуга.

- Здравствуйте.

Это адекватное «здравствуйте» и не соответствующий ему облик женщины в длинной белой сорочке вызвали в душе бурю разных эмоций, а заодно – и когнитивный диссонанс: Тину била мелкая дрожь.

- Извините, я не хотела вас тревожить. Вы, наверное, собираетесь ложиться спать… Я лучше пойду…

Женщина смотрела на неё жалостливым взглядом: светлые глаза под белесыми бровями казались почти бесцветными, через редкий легкий пушок на голове просвечивала блестящая кожа черепа, правая половина лица выглядела вполне обычной, хотя и чересчур бледной , левая же походила на желто-серую мякоть сгнившей тыквы. В центре сюрреалистического портрета выделялся мясистый сизый нос.

- Не ходите к ним, – прошептала женщина, уронила голову на грудь и залилась диким смехом. Но ее настроение тут же поменялось, и, вцепившись в решетку худыми бледными пальцами, она прерывисто забормотала:

- Я не могу вас впустить. Рада бы, но не могу. Хозяева ушли, заперли дверь на замок. Выйти не могу. Гулять хочу. Как в лесу хорошо! Сейчас там волки, и змеи, и огромная луна. А меня заперли. Придут. Скоро придут. Ждите. Они вас чаем напоят, потом съедят… Ха-ха-ха!

Тина кинулась прочь, а вслед ей неслось:

- Они вас съедят! Ха-ха-ха!

    Она не могла ни о чем думать. Перед глазами застыло безумное лицо незнакомки: оно то становилось огромным – во всю эту темную несуразную глухую ночь, то превращалось во множество гнусных кровососущих насекомых, которые противно зудели, то и дело нападая на нее, чтобы полакомиться свежей тёплой кровью. Только спина, которой она плотно прижималась к фонарному столбу, была защищена его деревянной плотью от комариной напасти. Несмотря на страх от происходящего, Тине вполне реально захотелось спать, но она держалась из последних сил. Отчаянно разлепляя веки, она видела, как в круге света вилась мошкара с лицом недавней полоумной, из темноты то и дело выступали какие-то белые силуэты с руками и ногами, похожими на веревки, в густой траве, поблескивая в лучах искусственного света, по земле пробегали полчища чёрных тараканов, проходили мимо какие-то люди… Один мужчина подошел к ней и легко коснулся плеча:

- Ты кто такая? Что делаешь тут одна среди ночи?

- Сгинь… –Тина вяло отмахнулась от привидения.

- Ну, как скажете.

Её словно током ударило. Человек! Обычный, нормальный, живой, хороший, миленький, замечательный, настоящий человек!

Через пару минут они уже сидели в маленькой уютной комнатке. Дед Фиофей отпаивал её чаем и кормил овсяной кашей:

- Проголодалась поди, деваха? Я за тобой давно наблюдаю – сидишь под фонарем аки на лобном месте…А чего же ты к Евлампихе-то попёрлась?

- На ночлег хотела попроситься, – отвечала Тина, с наслаждением попивая горячий травяной чай из большой железной кружки. – Я не предполагала найти такой ужас.

Произнеся это, она опять содрогнулась всем телом.

- Да не, больной человек, что с нее возьмешь? Дура-дурой, а все равно живое сучество, жалко. Сестра родная держит ее в деревне, подальше от людских глаз, да и от пересудов тоже. Дом обрешетила весь, сама с ней в этой клетке кукует, а сёдня, видать, в город уехала.

- Фиофей…как вас по батюшке?

- Без батюшков я. Дед Фиофей и всё тут, так и величай.

- Дед Фиофей, а вы знаете Лику и Гризли? Это они меня в гости пригласили, – Тина перевела разговор на волнующую ее тему.

- Лику и Григория, что ли? А как же! Соседи мои, хорошие ребята. Работящие, вежливые, днюют и ночуют на даче. А чего ты сразу к ним не пошла? Они, кажись, сёдня никуда не уезжали, – удивился старик.

Тина рассказала ему о своих приключениях.

- Интересно, однако. Но домом ты, милая, ошиблась. Четвёрочка – это сараюшка наша общая. Мы там храним барахло ненужное, а молодёжь, вона, по правую руку от меня построилась: дом у них новый, добротный – не дом, а загляденье! Если желаешь, давай провожу.

Тина отогрелась. Чаёк ее успокоил, сон улетучился, и нахлынула волна радости, что все треволнения наконец-то останутся позади.

     ...Ага, вот где воет собака. Беспородный пёс сидел на цепи у калитки и периодически заводил свои лунные симфонии, наводя тоску и необъяснимый ужас.

- Никак голодный? – предположил дед Фиофей.

Пёс не обратил на посторонних никакого внимания, и они уверенно ступили на бетонную дорожку, ведущую к дому через ухоженный цветущий сад.

- Экономят, во дворе свет не включают. Темно хоть глаз коли, да и в доме темень, – спят поди.

Поднялись на крыльцо. Входная дверь оказалась незапертой.

- Ничего странного, – будто бы отвечая на мысли Тины, пробормотал Фиофей, – у нас тут фулюганов нет.

Он уверенно по-хозяйски подошел к выключателю. Яркий свет резко вспыхнул, в одной из комнат одновременно раздался оглушительный треск, и Тина присела от неожиданности:

- Что это?!

Дед невозмутимо пожал плечами и крикнул:

- Хозяева? Есть кто тута? Я гостью к вам привел! Встречайте!

Во дворе снова истошно завыл пёс.

- Пёс-барбос, надо покормить, – пробурчал старик. – Спите, что ля? Лика, Григорий, вы где? А, вот он, голубчик, задремавши за компьютором…

Фиофей застыл в дверном проеме, загораживая весь обзор. Из темной комнаты на него падал лишь свет с экрана включенного ноутбука, и в этом свете он казался взлохмаченным разбойником, ворвавшимся в чужой дом. «Разбойник», под два метра ростом, решительно поковылял к креслу, в котором спиной к ним кто-то сидел. По мужской руке с запомнившимся девушке перстнем с необыкновенным камнем – как же его? цирконий, кажется – на безымянном пальце Тина поняла, что это Гризли.

- Хозяин, подъем! К вам тут постоялица, – Фиофей хохотнул и потряс молодого человека за плечо.

Что-то с грохотом упало на пол и покатилось. Тина впала в ступор – с круглого предмета, похожего на голову, на нее в упор смотрели широко раскрытые остекленевшие глаза Гризли...

- Очнулась? – прокряхтел дед Фиофей. – Надо же! В обморок упала! Больно впечатлительная.

Пытаясь не думать об увиденном, Тина с влажным полотенцем на лбу сидела среди подушек на низком диванчике в тесной комнатёнке деда Фиофея.  Дед гундосил, не замолкая:

- Кто бы мог подумать, а? Даже предположить нельзя было, что в нашей-то глухомани произойдёт такое! А? Скажи? Жили себе, никого не трогали… А, уж не ты ли виноватая – как приехала, все вверх дном перевернулось?! Сараюшка-то наша погорела – поди оставила там что-нить взрывоопасное, а? Пока ты тут отлеживалась, она и сгорела. И Евлампиха совсем с ума спятила – сестру родную в дом не пускает… Гришка, парень молодёхонький, жизни лишился, а ты тут притворяешься бедной овечкой, как и ни при чем вроде… Лику куды дела, сказывай!? Ладно, я это…вслух рассуждаю, не виню, конечно. Виноватых полиция пущай ищет. Позвонил, вызвал, приедут скоро. Они разберутся, а мы что? – люди маленькие, неученые.

Тину вернуло к жизни многообещающее слово – «позвонил»!

- Дайте, пожалуйста, ваш телефон. Мой разрядился.

У старика оказался на удивление приличный смартфон. Тина хотела набрать номер водителя и вдруг осознала, что не помнит ни только его, но и ни одного номера вообще – никогда с такой необходимостью она раньше не сталкивалась, а открыть контакты в своем айфоне, который умер окончательно, она не может. Девушка чуть не взвыла от отчаяния.

- Не идёт масть, ага? – по-своему пожалел её дед Фиофей. – А ты не горюнь, голуба. Полиция в любом случае в город тебя доставит. Покушать хочешь али ещё чайку попьёшь? При таком раскладе всяко подкрепиться не помешает. Ты тут хозяйствуй, а я пойду пёса покормлю – вона как, бедолага, скулит. Косточки отнесу ему, ух, какие мясистые-то, аж самому охота.

Дед постучал мосталыгой о край эмалированной кастрюли, в которой приготовил угощенье для соседской собаки. Глухой противный звук ударил по перепонкам. Тине захотелось заткнуть уши, заорать изо всех сил и броситься бежать куда глаза глядят, но она сдержалась.

     Дед отсутствовал уже без малого час. Пёс, кстати, за это время тоже не завыл ни разу. Девушка высунулась на улицу: темно, пахнет гарью… Подумала: странный этот Фиофей. «Странный» – не то слово. Побродила по комнатке, разглядывая нехитрую утварь. Время шло, хозяин не появлялся. Чувство тревоги и незащищенности все больше сдавливало своими тисками и не собиралось отпускать. Она с радостью сдалась бы сейчас любой власти, лишь бы в Утках появился хоть кто-то из представителей цивилизации. Тина решила осмотреться и неуверенно подошла к единственной двери, ведущей в другие помещения. Пронзительный скрип перешел в широкое деташе и больно резанул по напряженным нервам. Немного постояв и придя в себя, девушка нажала на светящуюся кнопку выключателя. Яркий свет ударил по глазам, и перед ней возник просторный зал, отчаянно контрастирующий со всем, что она до этого встретила в глухой затрапезной деревушке. Помещение, больше похожее на промышленный ангар, представляло собой выставку деревянных скульптур, созданных истинным мастером своего дела. И – не просто скульптур каких-нибудь богов Древней Греции, а современных представителей рода человеческого в реалистическом цвете и натуральных красках. Казалось, коснись хоть одного – все оживут, начнется хаотичное движение, шум, гам, сутолока… Некоторое время Тина, забыв обо всем на свете, бродила среди фигур, с интересом их разглядывая, пока… О, Господи!.. Она наткнулась на Лику и Гризли – в деревянном исполнении, но настолько натурально выглядевших, что Тина невольно вскрикнула и на миг остолбенела.

-Так-то я скульптор. А чево? Здесь тихо, творить не мешает никто. Беру и режу помаленьку, беру и режу… Особо люблю оставить на память лица соседей, так сказать, безвременно ушедших – у меня тут пятнадцать бывших насельников Утков стоят. Деревня-то наша раньше поболе была, ети ее…

Тина оглянулась на голос Фиофея – никого! Не отрывая взгляда от Лики и Гризли, она попятилась, задела одну скульптуру, толкнула вторую. Раздался оглушительный стук падающих деревянных тел. Она обернулась, и её стошнило от увиденного…

Развив невероятное ускорение и круша все препятствия на своем пути, она выскочила из «погребальной ёмкости», а затем и из дома Фиофея. Сердце разогналось до бешеной скорости и молотило, как кухонный блендер. Ее мутило, трясло, перед глазами плавал серый туман – в таком состоянии далеко не уйдешь, даже несмотря на то, что понемногу начало светать, и за деревней проявилась ближайшая кромка леса. Фонарь всё ещё светил, но, кажется, не настолько ярко, как прежде. Тина снова вжалась в него, словно в родного,  всем своим существом.  Вцепившись холодными холёными пальцами в столб  и припав мокрой щекой к шершавой древесине, девушка плакала и что-то беспрестанно шептала… Она простояла так неизвестно сколько. Потом куда-то пошла. Безразлично пошла вперед. Куда-то. Из густого белого тумана, висящего над болотом за погоревшей «четверкой», навстречу ей выплыла с коромыслом через плечо женщина в белом, словно кадр из немого фильма. «Евлампиха», – узнала её Тина. Пустые металлические ведра мерно покачивались и позвякивали при каждом шаге сумасшедшей. Девушка замерла. Евлампиха прошла мимо, будто не увидела ее – ни грамма реакции. Звук стал удаляться. Не слышно. Тихо. Мёртвая тишина.

Опустив голову, чтобы в поле зрения не попадал черный, еще спящий и пугающий своей таинственностью лес, девушка вышла из деревни. Вдруг, в сумрачном предрассветном мареве,  её взгляд уперся в чьи-то мужские, серые от пыли сапоги. Тина вскрикнула – перед ней стоял дед Фиофей и протягивал к ней руки: в одной – телефонная трубка, в другой – ее рюкзак... Не помня себя от ужаса, Тина промчалась мимо него и кинулась прочь по дороге.

     Из памяти начисто выпало, каким образом она очутилась под защитой собственной многоуровневой квартиры в доме с достойными соседями и надёжной консьержкой. Мелькали отрывочные воспоминания о попутках, телефонных звонках. Более четко – о приезде личного водителя на ее «Мюси», так она называла свой любимый автомобиль. Потом был славный вечер наедине с релаксом, бокалом дорогого вина, душем и долгим,  изумительно сладким сном. Ей доставили новоприобретенный айфон. При помощи водителя она восстановила утраченные номера и с удовольствием общалась с друзьями, заказывала вкусную еду и вещи из каталогов, и чувствовала себя на седьмом небе от счастья, осознав, насколько дорога может быть человеческая жизнь, тем более, не ограниченная в средствах. Но где-то внутри нее, под левой ключицей все же сидел невидимый крохотный злобный крот и выгрызал тоннель прямиком к сердцу.  Видимо, потому оно, хотя и редко, но все же впадало в состояние тревожного  ожидания чего-то нехорошего. Но ничего не происходило, и Тина постепенно успокоилась. Через неделю она отправилась в ночной клуб, и все стало на свои места, пошло по накатанной. Бытие заиграло всевозможными цветами и оттенками...

- Вас спрашивала молодая пара, – замявшись, консьержка нарисовала рукой  в воздухе нечто неописуемое. – Такие эээ-экстравагантные ребята! Просили передать вам конверт.

На ее адрес приходило много почты. Тина равнодушно взяла оставленный незнакомцами конверт, захватила ещё кучу разных других бумажек, доставленных курьером, и, игнорируя лифт, по лестнице поднялась на свой этаж. Поначалу она даже не поняла, что смутило ее в гостиной собственной квартиры, и только скинув туфли на высоченных каблуках и устроившись в кресле, она с содроганием обнаружила перед собой огромные – во всю стену – свежие фотообои: мглистое наитие рассвета. Фонарь. Она сидит, прижавшись спиной к фонарному столбу, обхватив колени руками.

На полу, на видном месте, стоял ее потерянный рюкзачок с телефоном, который она в последний раз видела в лапах Фиофея.

- Это никогда не закончится! – простонала Тина, но тут же, спохватившись,  на столике рядом с креслом в пачке корреспонденции отыскала  конверт без обратного адреса и дрожащими руками вскрыла его.

 – Да что же это такое!

 «Здравствуйте, T..! – прочитала она. – Благодарим вас за то, что вы воспользовались услугами нашей фирмы. Согласно договора N36/60 от 15 мая 202..г. просим Вас оплатить предъявленный счет (прилагается) в трехдневный срок.

                                                    С уважением, руководитель ИП «Гризли и К».

В приложенном к записке счете красовалась сумма с несколькими нулями и в иностранной валюте.

Welcome в индустрию развлечений!