Соловьи отпоют. И не будет погоды.
Отшумит над землёй перелёт.
Не сезон распевать - ни нужды, ни охоты, -
а отчаянный ворон поёт.

Одиноко упорствует чёрная птица,
не вещает, не носит беду,
только всякое может сейчас приключиться,
если стынет крыло на лету.

Реет крик над округой картавый и сирый -
это, древней гортанью скрипя,
несгибаемый ворон пред горечью мира
как-нибудь ободряет себя.

Холодеющий, вскинется - всё ли он слышен?
И откликнется эхо... Живу!
Гололёд тишины, как окошко, продышан,
и кусается жизнь наяву.

И чего ей, зубастой, до жуткого клича!
Всё сама отведёт и нашлёт...
Каждый взмах - это взлёт, каждый день - как добыча,
и отчаянный ворон поёт.


* * *

У печали есть ворон, у радости – стриж.
Хорошо, что всё это – живое.
Ты глаза поднимаешь и в небо глядишь,
было б небо... А небо – с тобою!

Ни жар-птицы над нами, ни птахи цветной,
ну а этих, обычной раскраски –
что печали, что радости. Боже ты мой!
И чего тут придумывать сказки.

О земле и о небе негромко пою.
В жизни странное время бывает,
когда ворон врывается в радость мою,
а в печаль мою стриж залетает.

1978г.