* * *

Воробей чирикнул по горлу
серовато-квёлого дня,
и в ладонь ему же нагадил, и гордо
левым глазом глядит на меня.

Дворник снег заметает подальше,
и кряхтит, и смачно плюёт,
смотрит с голого тополя ангел-скитальщик,
как плевок человечий превращается в лёд.

Начинается снег, в белых бурках из фетра
ходит, ходит и нагребает бугор,
и, под жёлтый фонарь сходивши до ветру,
спать ложится он под забор


* * *

Мы оставим это на потом -
все догадки наши и отгадки,
потому что дело ведь не в том, 
потому, что умирать-то гадко.

Раньше скажешь, раньше и помрёшь,
голову смышлёную уронишь,
правда,правда, всё равно соврёшь,
это ясно даже и вороне.

Помолчи,ей богу, помолчи,
что такого, брат, мы подсмотрели?
звери - трели - феврали - апрели,
жили-были, ели калачи.


* * *

Озари,послушай, озари
эти окна, эти гибкие тропинки,
сонные ночные фонари
и теней увёртливые спинки, 

гулкий кашель, жалобы собак,
и луны похмельную ухмылку...
Раз в полгода в скромненьких гробах
слесаря выносят иль училку.

Раз в столетье кто-то говорит
тихо-тихо, с нежною злобОю:
первая любовь моя, Лилит,
я ещё приеду за тобою.