Зачем он только взглянул назад,

нет смысла спрашивать у Орфея.

Глаза низринулись, огневея,

в сухой, к пыланью готовый сад.

Но пламя, вспыхнув, пошло на спад,

плеснуло платье волной шалфея

и сердце сникло, опять вдовея

под что-то шепчущий снегопад.

Потом и снег отпылил, прошёл,

и лишь на звёздах осталась наледь,

и в губы вмёрзло твоё «прости».

Огонь влюблённого так тяжёл,

что мёртвой памяти с ним не сладить

и на ресницах не унести.